«Всего наилучшего тебе, Михаил. До свидания»[1398].

В тот вечер президент США обратился к своему народу. «За последние несколько месяцев мы с вами стали свидетелями одной из величайших драм двадцатого века, исторической и революционной трансформации тоталитарной диктатуры, Советского Союза, и освобождения его народов». Он также отметил, что «новые, независимые нации возникли из обломков Советского Союза» и советская империя образовала Содружество Независимых Государств. И он пообещал, что его администрация будет решать эти новые проблемы без самодовольства: не должно быть никакого «отступления в изоляционизм». Тем не менее, в конце речи президент обратил свое внимание на то, что действительно имело значение для большинства его слушателей. «Эти драматические события происходят в то время, когда американцы также сталкиваются с проблемами здесь, дома. Я знаю, что для многих из вас это трудные времена. И я хочу, чтобы все американцы знали, что я полон решимости бороться с нашими экономическими проблемами дома с той же решимостью, с которой мы победили в холодной войне»[1399].

Эти слова были тщательно взвешены. Сам президент столкнулся с «проблемами здесь, дома» – теперь было ясно, что его переизбрание в ноябре 1992 г. было далеко не предрешено и, вероятно, окажется тяжелым делом. Таким образом, Буш пытался подготовиться к тому, что, как он опасался, станет «долгой, холодной зимой»[1400]. Он рассказал обо всем этом в письме, написанном в конце октября. «Бывают дни, когда я просто ненавижу эту работу – не часто, но бывают. Статьи, которые унижают чей-то характер, иногда тоже достают меня. Уродливые опоры не очень хорошо смотрятся, когда мы изо всех сил трудимся над тем или иным проектом, но потом всегда восходит солнце»[1401]. Буш был жертвой этих периодических приступов хандры, особенно когда он готовился к кампании по переизбранию, в которой он хотел победить, но не победил, потому что у него действительно не хватило мужества на борьбу.

В частности, вызывало беспокойство и раздражение, что хоть он и выиграл чрезвычайно сложную коалиционную войну на Ближнем Востоке и одержал такую победу, которая не далась никому из всех его предшественников в двадцатом веке, а именно распад Советского Союза, теперь он столкнулся с проблемой своего повторного выдвижения в качестве кандидата от Республиканской партии. И въедливому обозревателю и бывшему помощнику Рейгана среднего звена хватило наглости попытаться сместить его. Кандидатуру Пата Бьюкенена, объявленную 11 декабря, за две недели до распада Советского Союза, надо было воспринимать всерьез, потому что Буш знал, что экономика – его ахиллесова пята.

Бьюкенен проводил агрессивную кампанию, утверждая, что Буш отказался от консервативных республиканских принципов, потерял связь с нацией и был поглощен мировыми делами, в то время как американцы боролись с рецессией и растущей экономической конкуренцией из-за рубежа. «С долгом в 4 триллиона долларов, с хронически несбалансированным бюджетом США, должны ли Соединенные Штаты бесконечно нести все бремя защиты богатых и процветающих союзников, которые принимают щедрость Америки как должное, вторгаясь на наши рынки?» – спросил Бьюкенен. Буш, по его словам, был человеком с «глобалистскими страстями», в то время как «мы националисты. Он верит в некий pax universalis; мы верим в старую республику. Он поставил бы богатство и власть Америки на службу какому-то неопределенному новому мировому порядку; мы поставим Америку на первое место (America first)». Бьюкенен был иконоборцем внешней политики, утверждая, что Соединенным Штатам необходимо пересмотреть все союзы и институты времен холодной войны, созданные для защиты от «коммунистических врагов, которых больше не существует». И он указал на новые экономические вызовы на мировой арене, связанные с «подъемом европейской сверхдержавы и динамичной Азией во главе с Японией». Это были острые колкости, но самой болезненной из всех была проблема доверия к Бушу из-за его нарушенного в 1988 г. обещания «Читай по моим губам: никаких новых налогов». Бьюкенен был чрезвычайно резок, но чувства, которые он выражал, широко, хотя и незаметно, разделялись рядовыми республиканцами.

Это действительно была бы долгая зима для президента – борьба за политическое выживание[1402].

Глава 8.

«Заря новой эры»

На фото:

1. Борис Ельцин выступает в Конгрессе США. 17 июня 1992 г.

2. Американцы в Сомали. 1993 г.

3. Бомбардировка поезда на мосту в ущелье Грделица. Югославия, 12 апреля 1999 г.

30 декабря 1992 г. Ежегодное новогоднее поздравление из Кремля начиналось знакомым образом:

«Дорогой Джордж,

Пожалуйста, примите наши самые искренние поздравления с Новым годом и Рождеством… Оглядываясь назад на год, который подходит к концу, я испытываю глубокое удовлетворение по поводу поистине беспрецедентного уровня отношений между нашими двумя странами, которого мы смогли достичь за этот период времени. История признает усилия, которые вы прилагали во имя этой цели. Я не сомневаюсь, что наступающий год ознаменуется дальнейшими достижениями на пути к построению отношений стратегического партнерства между Россией и Соединенными Штатами. Работа, проделанная над договором СНВ-2, дает мне основания с нетерпением ожидать скорой встречи с вами для подписания этого исторического документа»[1403].

Но это не было очередным посланием от большого друга Джорджа Буша, Михаила. Его написал новый друг – Борис. И это произошло в конце года, который часто упускается из виду в отношениях между Востоком и Западом: 1992-й. Это был также год, когда президентство Джорджа Буша-старшего подошло к внезапному и унизительному концу. Человек, одержавший победу в холодной войне и изгнавший Саддама Хусейна из Кувейта, был свергнут дерзким сорокашестилетним политиком из Арканзаса – достаточно молодым, чтобы быть сыном Буша, – и который никогда не занимал какого-либо поста в Вашингтоне.

В декабре 1992 г. – в период, который мог стать последними, несчастными неделями единственного срока президентства Буша, – он, однако, еще не был хромой уткой. Он получил письмо от Ельцина во время своего очередного кругосветного путешествия – посетил Саудовскую Аравию, чтобы укрепить отношения после войны в Персидском заливе, а затем провел новогоднюю ночь с морскими пехотинцами США в Сомали, которые пытались скрепить еще один хрупкий кусочек его нового мирового порядка. Он отправил их туда три недели назад, чтобы помочь этому расколотому восточноафриканскому государству бороться с голодом и анархией в рамках операции ООН «Возрождение надежды». Затем президент прилетел в Москву, чтобы подписать вместе с Ельциным договор о сокращении ядерных вооружений СНВ-2, которым они обещали сократить их стратегические арсеналы на две трети. Это завершило знаменательный год в отношениях Америки с постсоветской Россией, которого никто не мог предсказать за двенадцать месяцев до этого[1404].

Но, что было более печально, так это то, что люди не могли бы себе представить такого состояния Европы в конце 1992 г. Эйфория 1989 г. и те пьянящие надежды на свободную, мирную и объединенную Европу – все это