на своём месте, сделается сильнее, вторгнется в мозг и… Он представил, как его кожа начинает отделяться от мышц. Как с негромким сухим треском начнут отходить от суставов кости, а внутренности съёживаются и тают на своих местах…

«Давай не будем медлить, — сказал Лэйд мысленно, и закрыл глаза, чтобы было легче, — Мистер Хиггс утверждает, что ничто не вредит так трапезе и не перебивает аппетит, как затянутое начало…»

Прошло какое-то время, но Лэйд не знал точно, какое — его органы чувств и восприятие ещё не восстановили умение работать сообща. Он ощущал себя дюжиной разных Лэйдов, каждый из которых был обессилен, измотан сверх всякой меры и едва жив. И все эти Лэйды только учились вновь быть одним существом.

Шорох не смолкал. Этот шорох был рождён не колебанием воздуха, он был отзвуком существа, подступавшегося к нему и плотоядно облизывающимся в ожидании сытной трапезы. Успеет ли он ощутить прикосновение шершавого языка до того, как его плоть начнёт медленно растворяться, вытягиваемая невидимыми течениями из тела? Потом шорох перекинется на весь окружающий мир — и «Ржавая Шпора» начнёт медленно таять, превращаясь в поток несогласованных атомов, умирая вместе со всеми своими истлевшими тайнами и секретами. Потом разложение перекинется на Скрэпси и дальше, дальше…

— Мистер Лайвстоун!

Ему пришлось открыть глаза.

Роттердрах исчез бесследно, но всё прочее, как будто, было на месте. По крайней мере он сам, связанный, всё ещё занимал в мироздании прежнее и как будто бы не изменившееся положение. Лэйд прислушался к собственным ощущениям. Боли, как будто, не было, но в этом он не был уверен — оглушённое тело ещё не привыкло ощущать само себя. А шорох… Лэйд едва не рассмеялся. Шумело в его собственных ушах от напряжения, которое только сейчас стало понемногу его отпускать.

Уилл принялся перерезать верёвки и, пусть получалось у него это не очень ловко, Лэйд не собирался его за это корить, даже когда ему вернули возможность говорить. Во рту было отчаянно сухо, а язык казался онемевшим, как от доброй порции крепкой ухи.

— Ну вы и дали жару, Уилл… — пробормотал он обессиленно, — Вы хоть представляете, какую силу призвали себе на помощь?

Уилл нахмурился, не переставая резать верёвки.

— А это имеет значение?

Лэйд поперхнулся от неожиданности.

— Да уж, чёрт побери! Это Новый Бангор, а не какой-нибудь Нортгемптон[219]! Или вы впустую слушали меня последние два дня? Здесь всё базируется на сложном балансе сил, зачастую столь странным образом устроенном, что не разобраться и коллегии королевских судей! Здесь не принято хватать за хвост первую попавшуюся сущность, надеясь, что она вытащит тебя из беды!

— В этой ситуации я бы согласился на помощь любой силы, мистер Лайвстоун. И, мне кажется, вы тоже. Как вы думаете, это был Карнифакс?

Лэйд задумался, ощущая, как под ножом Уилла тает сдерживающая его руку верёвка.

Он попытался вспомнить, что успел разглядеть в ледяной пещере по ту сторону хлопающего на ветру бархатного занавеса, прежде чем его разум, задохнувшись от ужаса, судорожно дёрнул стоп-кран. И ничего не вспомнил. Воспоминаний не было, видно, подсознание поспешно уничтожило их, сожгло, как шпион торопливо сжигает плёнку, чувствуя опасность, уничтожило, спасая рассудок. В его памяти на месте этих воспоминаний остались лишь каверны, и даже в них скопилось столько всего недоброго, что разум отказывался к ним прикасаться, как язык боится прикоснуться к глубокой выемке, оставшейся на месте вырванного зуба.

— Едва ли это был Карнифакс, — пробормотал Лэйд, с удовольствием растирая освобождённые Уиллом руки, — Заявись сюда Кровоточащий Лорд, представление было бы не в пример более… жутким. Впрочем, не стану гадать — и вам не советую. У Него много сущностей, далеко не все из них имеют имена.

Уилл помог ему подняться и осторожно придержал за плечо. Это было уместно — Лэйд удерживался на ногах с определённым трудом, будто его тело водрузили на пару неестественно длинных клоунских ходуль.

Первое, что он сделал, ощутив свободу, запустил руку в жилетный карман, чтоб вытащить часы. И едва сдержал злой изумлённый возглас. Ажурная часовая стрелка уверенно пересекла семёрку, а минутная миновала уже две трети отпущенного ей по окружности расстояния.

— Господи помилуй! Семь сорок! А «Мемфида» отходит в десять!

— И что?

— Да то, дырявая ваша голова, что у нас осталось два часа с небольшим, чтобы успеть в порт. И нам придётся чертовски поторапливаться. Поймать в Скрэпси кэб не проще, чем поймать блоху на парике архиепископа Кентерберийского! Ну, живее! Билет! Где билет?

— У меня.

Уилл молча достал сложенный лист и продемонстрировал его Лэйду. Порезанную ладонь он перетянул носовым платком и, судя по тому, как обильно окрасилась ткань, порез оказался весьма глубоким. Балда, раздражённо подумал Лэйд, к чему было так глубоко кромсать руку? Даже с этим толком не смог справиться, хотя, казалось бы, куда уж проще…

— Дайте его сюда, — Лэйд бесцеремонно вырвал у него из пальцем невесомую бумажку и спрятал в карман, — Думаю, при мне ему будет безопаснее… Ну же, смелее! Через три часа уже будете кормить рыб Тихого океана, свесившись через борт, как тряпка!

— Возможно, мистер Лайвстоун.

Это слово ударило его под дых, точно небольшое, но очень тяжёлое и острое копыто.

— Возможно? — невольно вырвалось у него, — Возможно?!

Ах ты баранья голова, беспомощный щенок, безмозглый увалень, дубовый пень, никчёмный идиот, разиня, олух…

Но этот Уилл, который стоял напротив него, потирая кровоточащую руку, не был похож на того восторженного сопляка, что двумя днями ранее переступил порог его лавки. Что-то в нём переменилось — не в худшую сторону, как костюм, однако сделалось иным. Взгляд, подумал Лэйд, должно быть дело во взгляде…

— Договор остаётся в силе, мистер Лайвстоун. Я обязуюсь подумать о том, чтобы навсегда оставить Новый Бангор, когда вы выполните все взятые на себя обязательства.

— Вам мало? — Лэйд едва подавил желание сграбастать его за тощую шею, но сдержался. Связанные на протяжении нескольких часов руки немилосердно кололи, восстанавливая кровоснабжение и всё ещё были слабы, как новорождённые кролики, — Вам мало всего того, что произошло сегодня? Всего… этого?

Он ткнул по направлению к стене, увешанной страшными трофеями Роттердраха. Его девочками. Лишившись хозяина, они вдруг стали казаться брошенными и одинокими, никому не нужными, точно старая мебель.

— У нас впереди остался ещё один круг ада, мистер Лайвстоун. И я хотел бы взглянуть на него, прежде чем принимать решение.

— Но время!..

— Вы ведь нарочно расположили свою экскурсию так, чтоб мы оказались в Клифе к концу путешествия? Я думаю, мы успеем. У нас с вами ещё два часа. Это целая прорва времени, если подумать.

— Но после этого вы…

Уилл отвёл взгляд.

— Ничего не могу обещать вам сверх того, что уже было обещано. Я тщательно взвешу все доводы, прежде чем принять решение,