Юкки и сама не заметила, как снова скользнула в привычный темный сон. Вот ведь, тоже неприятность, всего минуту назад была вполне нормальной здоровой девочкой, а теперь снова вокруг мрачные стены внутренней тюрьмы и нет никакого способа выбраться наружу.

Правда, на этот раз все было каким-то не таким, Юкки явно ощущала чье-то присутствие. И это было необычно. Кто-то еще находился в точке резервации дочки и внучки даймё, кто-то такой же маленький и жалкий, как и она сама.

Не понимая, что бы это могло значить, испытывая страх и одновременно с тем возбуждение, Юкки мысленно пошарила вокруг себя, отпрянув, когда ее призрачные руки дотронулись до чьего-то холодного лица. Вдруг привиделось, что в ее тюрьму проник злонамеренный Тэнгу, хотя можно ли его обнаружить на ощупь?

Напротив Юкки сидел мальчик с более узкими, чем у нее самой, глазами, пухлый и, наверное, неповоротливый, он походил на колобок невыпеченного теста.

Юкки смотрела некоторое время на мальчика, изучая непрошеного гостя, впрочем, мама всегда говорила ей, что это очень неприлично, вот так, без зазрения совести глазеть на незнакомца. Девочка хотела уже отвернуться, когда обнаружила, что все это время мальчик не менее ее самой поглощен разглядыванием собственного тела. Он поднял руку и долго поворачивал ее, сжимая и разжимая пальцы, потрогал мышцы на предплечье, сравнил две руки, выставив их перед собой. Все это было очень странно.

— Как можете вы разглядывать свои руки, когда здесь я — дочка и внучка даймё! — Юкки насупила брови, уперев руки в бока. — Были бы здесь мои самураи!.. — После последней фразы девочка осеклась, кусая губы, какие самураи? Какая дочка и внучка даймё? Когда она и сама не знает, где находится и как попал сюда этот мальчик.

— Я и сам даймё, — грустно улыбнулся мальчик. — То есть был им, когда был живым. — Он хмыкнул и провел под носом ладонью.

— Даймё? Живым? Ну-ка расскажи. — Юкки и сама не понимала, о чем больше хочет послушать — о том, какими землями управлял незнакомый мальчик, или отчего он умер.

— Разрешите представиться, меня зовут, то есть совсем недавно звали Кияма Укон-но Оданага, господин Хиго, Сацумы и Осуми, член Совета регентов Японии из династии Фудзимото, глава даймё-христиан Японии. — Он печально улыбнулся. — Недавно мое тело сожгли на погребальном костре, было очень красиво.

Они помолчали.

— Но даймё Кияма был взрослым, совсем даже стариком? — Юкки не знала, можно ли верить незнакомому мальчику? Наверное, окажись сейчас они вместе в замке ее родителей, она могла бы надуть красивые губки и убежать в сад. Но здесь… нет, она не хотела снова оставаться одна, не хотела перетасовывать в голове события прошлого, в который раз представляя, как она будет счастлива с Гёхэем, а значит, ей не следовало ссориться с Кияма.

— Я и был взрослым. — Он ухмыльнулся. — Можешь называть меня Кимом. Ты ведь не существуешь, так же как и я.

— Это отчего же я, интересно, не существую?! — Юкки бросило в жар.

— Ну, я думал, ты тоже умерла, но, возможно, просто забыла об этом.

— Ничего я не умерла! — Юкки с тоской посмотрела на глупого мальчишку, отчего-то возомнившего себя главой даймё христиан.

— А я точно умер, то есть перед смертью один человек из ордена «Змеи» успел дать мне эликсир, благодаря которому моя душа, должно быть, покинула тело и… — Он присвистнул.

Юкки подсела ближе.

— Когда я делала вид, будто бы сплю, мама часто говорила об ордене «Змеи», она хотела, чтобы орден помог ей вылечить меня. Но никто так и не явился к нам. Никто из ее ордена.

— Ты веришь, что я всего лишь душа? — Ким посмотрел на нее с неподдельным интересом. Как ни странно, в его мальчишески-пухлом теле Юкки явно различала неторопливую манеру взрослого человека, отчего рассказ Кима не казался ей выдуманным.

— Верю. — Юкки пожала плечами. — Только что я просыпалась в своей комнате замка, приоткрыла глаза, кругом служанки, мама… мое тело и сейчас там, с ними. Иногда я просыпаюсь для того мира, где моя семья, иногда нет…

— Ты сказала иногда? — поймал ее на слове мальчик.

— Ну да, иногда я сижу здесь, и вдруг появляется мишень, и я…

— Словно выстреливаешь в нее? Летишь, пробивая круги, а потом коридоры, коридоры и… а потом ничего не было, я оказался здесь, и вот ты…

— Ну да, мишень, потом коридоры, коридоры, а потом я сталкиваюсь с кем-то и становлюсь им. Хочешь, я и тебя научу? Это весело…

Глава 43

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Если в бою самураи не смывают кровь кровью, это плохой знак.

Кияма Укон-но Оданага, господин Хиго, Сацумы и Осуми, из династии Фудзимото

«По-японски кошка — нэко, собака — ину, птица — тори, ребенок — кодомо, это меня так называют. Трудно учить язык без переводчика. С существительными еще ничего, глаголы тоже как-то даются, а вот что делать со всем остальным. Как объяснить, например, что ты чувствуешь? Из-за того, что я начал издавать какие-то словеса на японском, самурай, считающий себя моим отцом, показывает меня гостям как какую-то диковинку. Но, может, оно и к лучшему, на крайний случай сойду за вундеркинда, так, может, поскорее и вырасту».

Павел сидел в садике у дома, где его оставила «мама».

«Мама — хаха, — машинально перевел он, — дедушка — оди-сан или оди-тян, если совсем ласково, с надеждой что-то выпросить».

Павел покопался в кустах, куда с вечера снес украденный у отца нож, и, неловко зажав оружие в руке, начал делать упражнения. На самом деле когда-то он очень даже неплохо владел оружием, но теперь все приходилось начинать с нуля. Впрочем, это ведь хорошо, что с нуля, а не со знака минус, когда у тебя нет ни рук, ни ног — что ты тут будешь тренировать? Смешно…

Новое тело не слушалось, но с другой стороны, Павел и не думал унывать, рано или поздно он сделается гибким и сильным, приспособится наносить и парировать удары, научится новому и вспомнит что-то из того, что когда-то знал.

Когда человек перерождается, он теряет память о предыдущих инкарнациях, Павел отлично помнил свою прежнюю жизнь.

Из дома вышла и застыла на пороге с открытым ртом японская мама.

«Нихоно хаха», — вновь автоматически перевел он, пожалев, что не заметил ее раньше. Теперь она видела