и подробно его рассмотрю в свете новых данных. Если же ягоды не будут доставлены, я признаю правоту мамы, а тебе с той минуты придется впредь обходиться без моего общества.

Тут она умолкла, чтобы перевести дух, и Мервин после длительной паузы собрался с силами и издал мужественный смех. Немного сиплый, если не просто блеющий, но он его издал.

— Заметано, — сказал он. — Заметано. Если ты именно этого хочешь, то, короче говоря, заметано.

Мервин, сын моего кузена, провел беспокойную ночь, не просто ворочаясь с боку на бок, но делая это в известной степени лихорадочно. Если бы эта девица была хоть чуточку менее обворожительной, говорил он себе, она живо получила бы от него телеграмму с предложением катиться на все четыре стороны. Но поскольку обворожительной она была до предела, ему оставалось только поднатужиться и взяться за выполнение программы согласно предписанию. И пока он попивал свой утренний чай, его более или менее осенило.

Ход его рассуждений был примерно таков. Мудрец, оказавшись перед дилеммой, советуется со специалистом. Если, например, он столкнется с заковыристым юридическим казусом, он тотчас отправится на поиски ученого законоведа, вытащит свои восемь фунтов шесть шиллингов и изложит ему суть проблемы. А если, решая кроссворд, он встанет в тупик, отыскивая слово из трех букв — первая «э», третья «у», — которое означает «крупную австралийскую птицу», то передаст это дело в опытные руки редактора «Британской энциклопедии».

И по аналогии, столкнувшись с вопросом, как собрать клубнику в декабре, следовало отыскать того из его знакомых, кто прославился особенно дорогостоящими вечеринками.

А это, пришел Мервин к бесповоротному выводу, бесспорно, Уффи Проссер. Покопавшись в памяти, он без всякого труда вспомнил десяток-другой случаев, когда ему навстречу попадались хористки, взиравшие на мир ошалелыми глазами, а когда он спрашивал, что с ними, они объясняли, что просто еще раз мысленно переживают экзотические наслаждения вечеринки, которую накануне устроил Уффи Проссер. Уж если кто-нибудь знает, как раздобыть клубнику в декабре, то, конечно же, Уффи.

А потому он отправился к вышеуказанному и нашел его в постели. Уффи постанывал, вперив взгляд в потолок.

— Наше вам, — сказал Мервин. — Что-то у тебя зеленоватый вид, старый ты покойник.

— Я и чувствую себя зеленовато, — ответил Уффи. — И мне хотелось бы, чтобы ты без абсолютной необходимости не врывался сюда до рассвета, вот как сейчас. Часам к десяти вечера, если очень поберегусь и тихонечко полежу, я, полагаю, вновь войду в форму, достаточную для того, чтобы без содрогания смотреть на кошмарные рожи. А сейчас от одного вида твоей мерзейшей физии меня бросает в неописуемую дрожь.

— Ты вчера устроил вечеринку?

— Угу.

— А случайно, клубники у тебя не подавали?

Уффи затрясся и закрыл глаза. Казалось, он борется с каким-то могучим чувством. Затем перестал трястись.

— Не упоминай при мне эту гадость, — сказал он. — Я больше ни разу в жизни не взгляну на клубничину. А также на омара, икру, гусиный паштет, креветки под майонезом, а также на то, что хоть отдаленно напоминает коктейли «Бронкс», «Прицеп», «Дыхание ящерицы» и «На Западном фронте без перемен», как, впрочем, и любые марки шампанского, виски, коньяка, шартреза, бенедиктина или кюрасо.

Мервин сочувственно кивнул.

— Я знаю, как ты себя чувствуешь, старина, — сказал он, — и мне крайне тяжело продолжать. Но дело в том, что по причине, которую я не могу открыть, мне необходима дюжина клубничин.

— Так пойди и купи, черт бы тебя побрал, — сказал Уффи, поворачиваясь лицом к стене.

— А что, в декабре можно купить клубнику?

— Конечно. У «Беллами» на Пиккадилли.

— Наверно, жутко дорогая? — спросил Мервин, опустив руку в карман и ощупывая один фунт два шиллинга и три пенса, на которые ему предстояло дотянуть до конца квартала и получения очередного пособия. — Стоит уйму денег?

— Вовсе нет. Дешевле некуда.

Мервин испустил вздох облегчения.

— По-моему, больше фунта за штуку мне платить не приходилось, ну, от силы тридцать шиллингов, — сказал Уффи. — На пятьдесят фунтов можно купить целую кучу.

Мервин испустил глухой стон.

— Не хрипи, — сказал Уффи. — А если не можешь, хрипи где-нибудь еще.

— Пятьдесят фунтов? — повторил Мервин.

— Пятьдесят… или сто, не помню точно. Это по части моего камердинера.

Мервин молча взирал на него, пытаясь решить, не наступил ли момент выпотрошить Уффи.

Когда дело шло о займах, сын моего кузена Мервин всегда отличался проницательностью и хладнокровием. Он умел прозревать будущее. Очень давно он заключил, что было бы глупо растранжиривать Уффи, перехватывая то десять шиллингов, то фунт. Предусмотрительный человек, считал он, имея в загашнике такого вот Уффи Проссера, бережет его, пока не возникнет ситуация для солидного потрошения типа «пришли, старина, с подателем сего двести фунтов, или моя голова ляжет в духовку газовой плиты с включенным газом». Годы и годы он приберегал Уффи для такой вот настоятельной необходимости.

И решить ему оставалось лишь вопрос о том, может ли возникнуть еще более настоятельная необходимость. Вот о чем он спрашивал себя.

Затем до него дошло, что Уффи не в том настроении. По оценке Мервина, если бы мать Уффи на цыпочках подошла к его изголовью и попыталась выцыганить у него всего пять шиллингов, Уффи восстал бы с одра и оглушил ее бутылкой с минеральной водой.

А потому с легким вздохом он отказался от этой мысли, выбрался вон из спальни, а затем вниз по лестнице на Пиккадилли.

* * *

Пиккадилли показалась Мервину паршивейшей улочкой. Она, поведал он мне, кишела людьми и всякими другими гнусностями. Некоторое время он брел по тротуару куда глаза глядят, а затем уголком одного обнаружил, что находится в присутствии плодов земных. Магазин по его правому борту ломился от них, и тут он убедился, что стоит перед витриной «Беллами».

Более того: в корзиночке посреди изобилия ваты и синей бумаги уютно угнездилась горка клубники.

И, глядя на