— Пока вы не ушли, айда, о делах перетрем… — позвал меня Бычара и я поднялся на ноги.

Мы снова вернулись под тот навес, где я впервые увидел главу свободнорожденных. Бычара тяжело плюхнулся на свою лавку, я опять уселся напротив и выпрыгнувшие как из-под земли водяники подсунули нам по кружке с самогоном. Все было почти так же, как и при первой попытке провести переговоры, за исключением того, что теперь мне не надо было играть роль наркоторговца и меня больше не сковывало напряжение. Пить я не собирался, но на этот раз и минотавр не притронулся к кружке. Он сосредоточенно катал во рту кончик сухой травинки и разглядывал меня.

— Твои братья Хранители помогли освободить наших пленников, похоже, вам можно доверять, — произнес он наконец. Затем, кивнув на длинный розовый рубец, оставленный его топором на моем теле, добавил: — Извини, что так вышло… но… врать надо меньше!

Я молча кивнул, принимая справедливый упрек.

— Я тут пораскинул мозгами… — продолжил Бычара. — Раз такие дела и Малый купол хочет всю дурь вывести — это хорошо. Придонск своими силами не справится. Одним словом… мы готовы сотрудничать. Но только пока не одолеем эту демонову соль. А потом опять мы сами по себе, вы сами по себе. Свободный народ никогда и никому не целовал сандалий!

— Я не могу тебе пообещать, что после того, как с наркотой в Мертвом море будет покончено, за вами не придет Комитет, — честно сказал я. — Вы на имперской земле. Более того, на столичном аллоде. Поверь, чем громче вы кричите о своей свободе, тем быстрее в Незебграде формируется мысль, что с этим пора кончать.

— Громче? Мы не навязываем никому свое мнение за пределами города, не посягаем на имперскую власть и ничего не требуем. Спокойствие — единственное, чего мы хотим. Придонск — это пристанище для народов, не нашедших свое место в твоей стране, Хранитель.

Я какое-то время раздумывал над его словами, а затем медленно произнес:

— Пока вы сидите тихо, можете считать себя хоть богами. Но стоит вашей идеологии начать расползаться по территориям, Комитет сразу среагирует на угрозу и пресечет ее.

— Учту, — Бычара выдернул изо рта травинку и, облокотившись руками об стол, наклонился ко мне. — Мне тут объявления приносили… неким Бодриным подписанные, по всему Придонску их нашлепали.

— Наша работа. Гоблины вредят стройке манапровода. Мы думали, что где-то здесь их логово, и надеялись, что кто-нибудь из местных…

— Их сдаст. Я так и понял, — перебил Бычара. — Радуйся, один из освобожденных пленников кое-что рассказал мне по дороге. Он пока был в плену подслушал болтовню гоблинов. Вашей стройке вредят отщепенцы с Северной отмели. Сейчас уже, конечно, там никакой отмели нет.

— Точнее сказать, сейчас везде отмель, — мрачно откликнулся я. — Ты что-нибудь знаешь об этих отщепенцах?

Бычара кивнул.

— Там у них что-то вроде банды. И даже предводитель есть — Большая Шишка.

— Его стоит опасаться?

— Стоит, но не его, — минотавр снова откинулся на спинку лавки и засунул в рот травинку. — Хочешь узнать, как я стал главой свободнорожденных? Я завоевал это право в схватке! Нас было двое: я и Угрюм. Минотавр и огр. Каждый хотел стать вождем. Шрам на морде у меня видишь? Угрюмова работа! Мы решили закончить наш спор в честном поединке. Как когда-то ваш Незеб с этим… как его… канийский святой…

— Тенсес.

— Тенсес, во! Ну, я и победил. С тех пор Угрюм меня ненавидит. И мечтает отомстить. Я слышал, что он задумал стать во главе гоблинов Северной отмели, убив их нынешнего вождя.

— И у него получится?

— Шишку он завалит, это как пить дать. И когда возглавит гоблинов, никому мало не покажется!

— И ты не пытался что-то предпринять?

— Мне Угрюма убивать нельзя. Скажут: вот Бычара бессердечный — сначала победил, а потом униженного врага еще и добил. Не надо мне такого! Тот же… этот… Тенсес канийский Незеба тоже не стал убивать. И я не буду.

Под дикарской, звериной внешностью Бычары скрывались твердые принципы и понятия о чести, вызывающие у меня уважение. Проговорили мы недолго — всего около пятнадцати минут. Я не знал, как принято прощаться у минотавров и пожимают ли они друг другу руки, но он не раздумывая ответил на мое рукопожатие.

Пока я разговаривал с Бычарой с глазу на глаз, к остальным привязался лесовик, что украшал для него посох птичьими перьями.

— А вы герои, да! Спасли наших, даровали им свободу! Круто! Может, вы тогда еще нам поможете? У края Мертвого моря воздушные элементали водются. Они мечут молнии, сверкают, у-у-у! Опасные существа, и я их боюсь. А Бычара велел с ними разобраться.

Я подошел ближе и заинтересованно спросил:

— Если элементали представляют опасность, почему Бычара минотавров к ним не отправит? Ты не очень-то похож на отчаянного воителя.

— Я не знаю, — грустно ответил лесовик. — Прошу вас, как только может одно разумное существо умолять другое — помогите!

Меня удивило столь странное распоряжение главы свободнорожденных, и я поставил себе в голове пометку спросить его об этом при первой же возможности.

Когда мы вернулись в санаторий, моя группа уже почти засыпала на ходу. Я же был бодр и, приняв душ и переодевшись, наконец, в военную форму, отправился с отчетом в административный корпус, где меня уже ждали. Рассказал я все как есть, без утайки.

— Вот как… Значит в Придонске нет гоблинов… — протянул Зеницын. — Я гляжу, свободный народ вызвал твою симпатию.

Я с вызовом кивнул, но комитетчик не стал спорить.

— Да, стереотипы — страшная вещь. Мне самому нужно было наведаться туда. Это мой прокол… Признаю. Я рад принять предложение Бычары. Помощь лишней не будет.

— Что на счет Угрюма? — спросил я. — Бычара считает, что если он станет главой гоблинов, это сильно осложнит нам жизнь.

— Не станет. Ястребы Яскера уже здесь, они с ним разберутся без шума и пыли, не думай об этом.

При упоминании Ястребов, я сразу вспомнил про восстание на шахте. Корнилин подтвердил мои опасения, когда я задал вопрос об убитых.

— Нет, охранники не воскресли, мы узнавали, — грустно сказал он. — Жрецы вылечили их тела, но