Шрифт:
Закладка:
Я обалдело пялился на него сидя в местном грязноватом трактире за покосившемся столом. Впрочем, сатир не был единственным удивительным существом, которое я увидел в Придонске. Город походил на старую, заброшенную деревню с крохотными, полуразваленными домами, в которых, тем не менее, кипела жизнь. Мелкий народец — водяники — лезли прямо под ноги, приходилось быть внимательным, чтобы ни на кого не наступить, скверно пахнущие кобольды гремели инструментами, а кое-где мелькали даже лесовики, не пойми как оказавшиеся посреди пустыни… От обилия разнообразных существ разбегались глаза. Городок был не очень большим и хлипкие хибары громоздились чуть ли не друг на друге. Было шумно, суетно и грязно.
— Приветствую! Редко здесь можно встретить кого-то, кроме дикарей.
Ко мне за стол подсел вполне приличного вида хадаганец и протянул руку.
— Владимир, этнограф, изучаю малые нецивилизованные народы Сарнаута.
— Никита. Я тут проездом. И много здесь нецивилизованных?
— Валом. Рай для ученого вроде меня. Ты вот знаешь, что у водяников врожденный энурез?
— Я и про водяников то не знал до этого времени.
— А сатиров видал когда-нибудь? Вон этот, с самогоном… — этнограф кивнул на бармена.
— На козла похож.
— И не только внешне… Эй! Сатир! Плесни-ка мне самогона!
— Кому? Тебе самогона? Щас налью… Ой! Последняя капля… Вот так всегда… кончается неожиданно. Демоны! А ведь огненные камни у меня тоже… того — кончились. И кровушка огненная… Постоянный клиент — и такой конфуз!
— Во, видал? — повернулся ко мне этнограф. — Козел он и есть козел. Не любят они чужаков.
— Все?
— Ага. Но эти еще ладно, не агрессивные. Здесь неподалеку, на северо-востоке, есть гора, а на ней — зеленый оазис, источник пресной воды. Когда-то это был остров, жили на нем водяники, рыбой с людьми обменивались. Но потом море отступило, со дна пришли ящеры, выжили аборигенов и сами там обосновались. По ним не скажешь, а ведь ящеры — это тоже разумная раса. Но слишком уж злобная и… малоизученная. Никому из ученых не удалось вжиться в их коллектив… в стаю… в стадо. Надо, кстати, выработать терминологию.
— И ты пытался?
— Спрашиваешь! Еле ноги унес с Вараньей сопки.
— Может быть, у них какой-нибудь… не знаю… брачный период, поэтому они проявляют агрессию? — предложил я.
— Хм… Надо попробовать пробраться к ним в другой сезон. Я ведь еще, знаешь, к ним не с пустыми руками шел. Амулеты им настряпал из ракушек…
— Амулеты? — вздрогнул я. С некоторых пор это слово вызывало у меня неприятные ассоциации.
— Ну да, ящеры на шее носят амулеты. Дикари вообще любят блестящие цацки…
— Эй ты, — ко мне бочком проковылял насупившийся водяник — глядевшая исподлобья полурыба-полулягушка. — Ты Бычару искал? Он тебя ждет…
Я на прощанье пожал этнографу руку и, поднявшись из-за стола, последовал за водяником.
— Слышал, что за речи толкает этот этнограф? Все он клевещет, лжеученый этот, слушай его больше! Энурез! Мы просто много потеем: ночь жаркая, одеяло теплое, а вокруг одна пустыня и моря давно нет. У него у самого, наверное, энурез — умник такой! Мы давно уже тут цивилизованно живем. И школа у нас есть. Это город, а не какая-то лесная пещера. Фу! — возмущался водяник по дороге.
— А про ящеров?
— А вот про ящеров — это правда. Ненавижу их! Жили бы мы, водяники, сейчас в оазисе, рядом с журчащим ручьем — в самом прекрасном месте на дне… Сколько столетий уже прошло, но мы никогда им этого не забудем. Чтоб им неповадно было, этим тупым и злобным ящерицам прямоходящим! Они даже не захотели к нам присоединиться, не захотели стать свободнорожденными!
— Безобразие.
— А ты не шути, человек! Вон Бычара, иди.
Мы поднялись на небольшую возвышенность, с которой весь Придонск был как на ладони. Существу, сидевшему на открытом воздухе под навесом, очень шло его имя: минотавр походил на матерого быка, отчего-то поднявшегося на задние лапы. Но взгляд маленьких черных глаз, тем не менее, был умным. Отпечаток разума на этом зверином лице с уродливым шрамом от щеки до подбородка и позвякивающем кольце в носу вызывал диссонанс. Бычара хоть и был безоружен, но размерами превосходил даже Лба! Я не сомневался, что и силой природа его не обидела, поэтому внутренне подобрался. Он молча поставил передо мной кружку с самогоном, едва я опустился на лавку напротив.
— Меня зовут Ник.
— И все? У людей длинные имена, — голос у него был такой же звериный: низкий и рычащий.
— Вам не нужна моя фамилия.
— Мне сказали, у тебя есть ко мне какое-то предложение.
— Взаимовыгодное предложение!
— Тогда выпьем!
Он одним махом осушил кружку и в этот же момент к нему подбежал водяник, подсовывая другую — полную. Я слегка пригубил — от запаха перехватило дыхание — и, не сделав глотка, отставил кружку в сторону.
— Я приехал из столицы…
— Столичный гость, значит.
— …чтобы наладить в Незебград прямые поставки из Придонска.
— Поставки чего? Песка? Обломков кораблей? Окаменевших кораллов? Истлевших рыбьих костей?
— Соли.
Я решил не ходить вокруг да около. Бычара откинулся на спинку лавки, от чего та жалобно скрипнула, и оценивающе посмотрел на меня.
— Что ж… Хорошо… Если ты так хочешь, это возможно… Давай наладим связь между жителями нашего свободного города и столицей.
— Прекрасно!
— Но только… Не все так быстро… Сперва докажи, что ты достоин нашего внимания. Что ты не хуже нас. Что у тебя свободолюбивая и гордая натура, крепкая рука и железная воля. Иначе как на тебя положиться? Усек?
— Допустим…
— Тут рядышком под пастью древней гигантской рыбы находится логово песчаного червя — Хаи-Шулуда. Хадаганцы, орки, Зэм — все вокруг в ужасе, и только мы, свободнорожденные, можем найти с ним общий язык.
— Мне что, выпить с ним, да за жизнь перетереть? Я не для этого сюда приехал.
— Хочешь стать нам другом? Договорись с ним! Может он позволит тебе взобраться к нему на спину. А потом… тебя ожидает ни с чем несравнимое удовольствие. Ветер в лицо и ощущение, что ты — король пустыни. Заслужи право называться свободнорожденным, тогда и о делах поговорим!
— И
