— Зак, не здесь… — почти бесшумно взмолилась оборотень. Не здесь и не сейчас, когда звёздному приходилось опираться о больную руку. У самой ничего не болело, но словно кто-то внедрил иллюзию того, что это не его, а её рука ранена. И это ей было больно.

— Здесь, — он потянул ее сосок (и когда успел растянуть ворот до такой степени?), — и здесь, — вернулся к шее, чтобы ее облизать по направлению вверх и укусить за мочку уха после, — а ещё здесь, — Зак впился в губы, которые то и дело пытались отказать, за что он их кусал и оттягивал. — И здесь могу войти только я.

На этих словах он проник внутрь Каи. Осторожно, как будто делал это в первый раз с ней, но настойчиво продвигаясь на всю длину. Сколько усилий ему стоило сделать именно так, и где он их только нашел? Она такая тугая там! У Зака просто мутнело перед глазами от удовольствия находиться в ней. Но он сдерживал себя и внимательно наблюдал за состоянием партнёрши. А так хотелось жёстко взять ее… Она спрашивала о том, каким он был звёздным? Показать это на ней… Но не сейчас.

Его слова вскружили голову, лунная уже не помнила, что хотела сказать, отказать ли собиралась? Что-то там… Нет, ничего не было. Его слова. Только он. И страшные мысли, что она его собственность, такие дикие и ненормальные, но, чёрт возьми, почему от них кружилась голова, почему понимание этого прожигало душу, но это была приятная смерть от самых прекрасных поцелуев и движений.

Увы, реальность напомнила Кае, что это происходило уже без сакодки и без болей, которые заглушали всё остальное. Она больно вцепилась в его плечо и сжалась от вхождения. Почему теперь-то это неприятно и болезненно? Почему, если это было не впервые? Он смотрел на неё, жёг внимательным, но всё ещё заботливым взглядом, и это помогло Кае успокоиться, попытаться думать о тех горящих местах, до которых касались его губы.

Она привыкала. Звёздный был терпеливым, давал ей свободу действий, за что словно в аду горел — лунная была слишком медленная, сликшом неуверенная, не желая хотя бы немного потерпеть боль. Сантиметр за сантиметром она двигалась сама, привыкала, и как только колкость уходила, она прикусывала губу и с таким блаженным видом запрокидывала голову, подставляя Заку свою шейку, требуя новых касаний, чтобы он вновь возбудил её. И так раз за разом, пока сама она не стала смотреть на него с тем желанием, с каким смотрела тогда, под травой. Но теперь… это было искреннее желание.

Хотела, чтобы ему передалось, как ей стало хорошо; почему-то было чувство, что приятно было только ей, а он сам лишь работал на её благо. Хотелось ответить, но лунная просто не знала как. Неумело, даже как-то забавно она то и дело приподнималась на локтях, покрывая его губы жаркими поцелуями, кусала их и шею, копируя его действия, но сама сходила от этого с ума.

Когда Зак почувствовал, что Кая перестала сжиматься, задвигался сам. Ему нравились эти её неуклюжие движения. Да, она не Ливафейн — та была настоящей жрицей любви — но с этой неумелой дикаркой ему было намного приятнее, а остальному научится.

Он посмотрел в лицо Каи, и оно тут же смыло все остальные образы. Даже не верится, что он когда-то мог желать кого-то другого. Для него существовала только одна женщина, и она была сейчас под ним, в его власти. И он закрепит свое право владеть ей. Толкнувшись сильнее, Зак принялся наращивать темп. Его движения становились грубее, он перестал заботиться, что Кае, должно быть, больно от каменного пола. Но сам того не осознавая, старался защитить ее и от этого. Прожигая ее багровым взглядом, он просунул руки ей под лопатками и обхватил плечи снизу. Таким образом сделал своеобразную преграду, чтобы при толчке ее тело не так сильно отталкивало. И устроившись так, Зак с удвоенным рвением задвигался, помогая себе руками, будто насаживал девушку на себя. От этого его член проникал ещё глубже, и казалось, что он продолжал увеличиваться.

— Закнеыл, — томно позвала его оборотень. Могло показаться, что она как бы в порыве страсти зовёт его, но она хотела просить медленнее. Не привыкший организм не мог позволить терпеть такое, было больно, неприятно, но… что-то в этом было.

Вместо того, чтобы вскрикнуть, просить, дать понять, что ей не нравится, Кая вцепилась ему в плечи не ногтями — когти зверя от переизбытка чувств вонзились в его плечи, разрывая рубаху и кожу. И запах крови ударил в нос, придавая сексу что-то новое, что-то неправильное и дикое, но такое приятное.

— Больно… — таки выговорила… нет, прорычала Кая, но отчего же она сама не останавливалась? Не может. Нравится! Нравится дикость, нравится боль, которая была терпимой, и которая мешалась со вкусом крови, животного секса. Ненормального для всех, но нормального для них.

— Мне тоже, — прошептал Зак, и с его губ сорвался стон, когда его и так раненому плечу стало ещё больнее. Но запах крови и его пьянил, вызывая на поверхность саму сущность звёздного.

Нет, нельзя, он и так уже сделал ей больно, но как же хотелось! Одна мысль, что он закинет ее ноги себе на плечи или перевернет ее и возьмёт сзади по-звериному, подводила его к концу. Гоня эти мысли подальше, Зак пообещал себе, что обязательно попробует с ней всё, постепенно.

Закнеыл уже не мог остановить заданного темпа, но постарался заглушить эту боль страстными поцелуями, горячим шепотом ее имени на ушко. Ещё немного и он не выдержит.

Кая зажмурилась не то от ощущений, не то от того, что ей стало странно приятно. Лунная возвращала ему эту боль через укусы, но его все же услышала… Будто ладонь ошпарили — она тут же убралась от больной руки, и, не зная, куда деть, Кая запрокинула её за голову, царапая мрамор, создавая неприятные звуки, которые сама же заглушала рыками, даже стонами, то и дело сменяющими друг друга.

Приподнявшись, партнёрша жадно стала слизывать кровь, непонятно какими порывами ведомая. Она просто хотела. Это её добыча, а она — его. И делают они друг с другом, что хотят. Как нежности превратились во всё это — для Каи осталось загадкой. Она заметила его красные зрачки, которые вроде для неё были обычными, родными, но сейчас они были какими-то… нездоровыми, страшными. Наверное, только сейчас пришло это осознание — над ней был звездный