– А что Адив? – спросил Габрил. – Почему он заподозрил, что найдет тебя там?

Каден снова взглянул на Тристе. Та смотрела в доски пола, где недавно лежал труп Тевиса, но, ощутив на себе его взгляд, подняла голову. И всякому, имеющему глаза, все стало ясно. Удивительно, как он не увидел раньше.

– Морьета, – тихо проговорил Каден.

Киль свел брови, кивнул. Габрил промолчал. Каден не отпускал взгляда Тристе. Несколько мгновений та простояла с ничего не выражающим лицом. И наконец спросила:

– Что?

– Твоя мать, – как можно мягче пояснил он. – Это она сказала Адиву, что мы придем в капитул. Она назвала ему имена, сообщила, что те, кого он ищет, оденутся монахами, но будут вооружены.

Тристе обомлела, а затем яростно замотала головой:

– Нет! – Глаза у нее засверкали. – Нет!

– Да, – кивнул Каден.

Он должен был раньше все сопоставить: напряженность, с какой встретила Морьета вернувшуюся дочь, ее странную готовность сотрудничать с человеком, похитившим девушку. Да и то, что она вообще позволила увести Тристе. И нежданное появление Адива в храме.

Как ни странно, ключом к разгадке послужила не Морьета. Кадена осенило при виде лица Демивалль, говорившей с мизран-советником. Он был уверен, что Адив задавит сопротивление жрицы своим титулом и силой оружия. Так ему описывали похищение Тристе: явился советник, пригрозил и лейна ее отдала. Увидев, как Демивалль, не дрогнув, отказывает советнику, он стал куда меньше доверять этой истории.

Оставался вопрос: почему? Почему Морьета доброй волей отправила в горы дочь? Почему выдала Кадена советнику? Ответом было лицо Тристе. Повязка Адива скрывала сходные черты, да и кожа его была заметно темнее, но, вызвав в памяти оба лица, расположив их рядом, он не мог не заметить: тот же подбородок, изящная линия носа… Адив не вырвал из железной хватки храма невинную девицу – он забрал свою дочь.

– Не думаю, чтобы мать желала тебе зла, – осторожно заговорил Каден. – Тарик Адив – один из самых могущественных людей в стране… – Он запнулся, не зная, открывать ли всю правду, и все же решился. – И он твой отец.

Страх и отвращение исказили лицо девушки, руки сжались в кулаки. На мгновение она застыла немой картиной ярости и горя. Потом с криком бросилась на Кадена. Тот поймал девушку за плечи, но кулачки Тристе заколотили его по груди, по голове. В ударах не было той необъяснимой силы, что проявилась в ней в Мертвом Сердце, но била она больно. Когда же девушка разрыдалась, Каден отстранил ее от себя, чтобы заглянуть в глаза.

– Тебя она не предавала, – сказал он. – Ни в первый раз, ни теперь. Она знает Адива, знает, какая за ним власть, как он беспощаден, поэтому боялась за тебя – боялась, что, если не поможет ему меня остановить, мизран убьет нас обоих. Она пыталась мне помочь, свела с Габрилом, связала с магнатами. Но сломалась, когда Адив явился в храм. Решила, видно, что все кончено, и, как часто поступают люди, встала на сторону победителя. Она надеялась спастись сама и спасти дочь.

Ярость Тристе медленно сменилась пустой безнадежностью. Она уронила руки, попятилась, не глядя на него, ни на кого не глядя.

– Список имен, – тихо подсказал Габрил.

Каден кивнул. Сам он и так помнил имена заговорщиков – пустяк для его памяти, – но не был уверен, что Морьета всех запомнила. Он дал ей не так уж много времени, а когда вернулся, сомнений не осталось: список был чуть сдвинут с места. И взгляд лейны стал напряженнее. И костяшки сжимавших складки платья рук побелели.

– Оба, – без выражения произнесла Тристе.

– Что оба?

– Они оба меня предали, – ответила она. – Мать отдала меня… ему. Он отдал тебе.

Каден открыл рот для ответа, но понял, что не сумеет ее утешить.

– Да, – сказал он, – тебя предали оба.