– Жалкий фокус циркового шарлатана! – заявил Ильдефонс. – Наблюдайте и учитесь! Я произношу одно слово! Крыша! – Сорвавшись с его уст в форме магического символа, слово повисло в воздухе, после чего отлетело в сторону по широкой дуге и закрепилось на крыше одного из все еще не развалившихся причудливых строений. Символ исчез; крыша загорелась ярко-оранжевым огнем и расплавилась, разлетевшись, как брызгами, сотнями символов, подобных тому, который испустил Ильдефонс. Взметнувшись высоко в воздух, символы вдруг остановились и пропали. Тут же из неба, подобно оглушительному раскату грома, раздался голос Ильдефонса: – КРЫША!

– Подумаешь! – пожал плечами Хуртианц. – Я могу…

– Тише! – вмешался Маг Мьюн. – Прекратите пьяную склоку! Вы что, не видите?

Из сооружения, с которого Ильдефонс сорвал крышу, вышел человек.

9

Человек впечатляющего роста стоял у входа. Длинная седая борода легла ему на грудь, длинные седые волосы росли до плеч, черные глаза блестели. На нем был элегантный кафтан с темно-красными, коричневыми, черными и синими ткаными узорами. Он сделал пару шагов вперед, и теперь стало заметно, что за ним по воздуху тянулось облачко мерцающих драгоценностей. Гильгад, только что вернувшийся с площади, закричал:

– Звездоцветы!

Человек сделал еще несколько шагов. На его лице сохранялось спокойное вопросительное выражение. Ильдефонс пробормотал:

– Это Моррейон! Нет никаких сомнений: его поза, его рост распознаются безошибочно.

– Да, это Моррейон, – согласился Риальто. – Но почему он так спокоен, как будто еженедельно принимает гостей, уничтожающих крыши у него над головой, и как если бы Ничто угрожало кому-то другому?

– Со временем он мог потерять чувствительность восприятия, – предположил Эрарк. – Как видите, он не подает никаких признаков того, что нас узнал.

Моррейон медленно шел вперед; за ним кружились роем звездоцветы. Чародеи собрались у мраморных ступеней странствующего дворца, чтобы вместе приветствовать его. Вермулиан выступил ему навстречу и поднял руку:

– Здравствуй, Моррейон! Мы прибыли, чтобы избавить тебя от невыносимого одиночества.

Моррейон переводил взгляд с одного лица на другое. Он издал какой-то гортанный звук, затем – нечто вроде хриплого короткого стона, словно испытывая давно запущенные голосовые связки.

Ильдефонс представился:

– Моррейон, старый товарищ! Это я, Ильдефонс! Помнишь, как мы славно проводили время в Каммербранде? Говори же!

– Я слышу, – прохрипел Моррейон, – я говорю. Но я не помню.

Вермулиан пригласил его жестом взойти по мраморной лестнице.

– Заходи во дворец, и мы сразу покинем эту мрачную планету.

Моррейон не сдвинулся с места. Нахмурившись, он напряженно разглядывал лица.

– Ваше летучее жилище приземлилось там, где я сушу пряжу.

Ильдефонс указал на черную стену конца Вселенной – в атмосферной дымке она выглядела как смутная зловещая тень.

– Ничто приближается. Скоро оно поглотит этот мир, и тебя больше не будет. Другими словами, ты погибнешь.

– Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, – отозвался Моррейон. – Прошу меня извинить, мне пора заниматься делами.

– Один вопрос, будьте любезны! – задержал его Гильгад. – Откуда берутся ваши звездоцветы?

Моррейон ответил ему непонимающим взглядом. Наконец он обратил внимание на быстро кружащиеся у него за спиной магические камни. По сравнению с ними те, что хранились в коттедже Ксексамедеса, были вялыми и тусклыми. Эти танцевали и резвились, полыхая всевозможными цветами. Ближе других вокруг головы Моррейона вращались сиреневые и бледно-зеленые летучие драгоценности – так, словно они считали себя любимыми, самыми привилегированными спутниками волшебника. Чуть дальше перемещались звездоцветы, полыхавшие одновременно розовым и зеленым светом, за ними – гордого чисто-розового оттенка, затем – королевского карминового цвета, красные и синие, а внешнюю орбиту занимали несколько звездоцветов, испускавших интенсивные голубые сполохи.

Пока Моррейон размышлял, чародеи не могли не заметить странное обстоятельство: некоторые из ближайших к голове Моррейона сиреневых звездоцветов потускнели и стали почти такими же, как драгоценности Ксексамедеса.

Моррейон медленно, задумчиво кивнул.

– Любопытно! По всей видимости, я о многом забыл… Я не всегда здесь жил! – удивленно встрепенулся он. – Когда-то было какое-то другое место, я смутно припоминаю… Но это было так давно!

– Ты жил на Земле! – напомнил Вермулиан. – Ты полетишь туда с нами.

Моррейон улыбнулся и покачал головой:

– Я уже собрался отправиться в немаловажное странствие.

– Неужели это необходимо? – спросил Маг Мьюн. – У нас мало времени. Кроме того, если уж на то пошло, мы не хотим, чтобы Ничто поглотило нас вместе с этим миром.

– Мне нужно позаботиться о моих пирамидках, – произнес Моррейон голосом человека, принявшего бесповоротное решение.

На несколько секунд наступило молчание, после чего Ильдефонс поинтересовался:

– Каково назначение этих пирамидок?

Моррейон ответил так, словно объяснял простейшую вещь несмышленому ребенку:

– Они указывают скорейший путь вокруг планеты. Без пирамидок можно было бы заблудиться.

– Но все эти указатели больше не нужны, – возразил Ао Опалоносец. – Ты вернешься с нами на Землю!

Моррейон не смог удержаться от усмешки – упрямая настойчивость посетителей забавляла его.

– Кто в таком случае будет присматривать за моим имуществом? Как я смогу совершать обходы, если мои пирамидки обрушатся? Что я буду делать, если сломаются мои ткацкие станки? Если остынут мои обжигательные печи, если я заброшу все остальные проекты – кто еще о них позаботится? Они требуют постоянного внимания.

– По меньшей мере зайди во дворец и отужинай с нами, – вкрадчиво предложил Вермулиан.

– С удовольствием! – отозвался Моррейон. Поднявшись по мраморным ступеням и оказавшись в павильоне, он принялся с живым интересом смотреть по сторонам.

– Очаровательно! Мне нужно будет придумать что-нибудь в этом роде на переднем дворе нового особняка.

– На это уже не хватит времени, – сообщил Риальто.

– Времени? – Моррейон повторил это слово так, будто оно было ему незнакомо. Еще один сиреневый звездоцвет потускнел.

– Ах да, время! Но для того чтобы хорошо делать свое дело, нужно много времени. Возьмите, например, эту мантию, – он указал на свой расшитый великолепными узорами кафтан. – Одна только работа на ткацком станке заняла четыре года. А перед этим я десять лет собирал шерсть грызунов. Я строил пирамидки, укладывая каждую по одному камню, и обошел планету столько раз, сколько было камней в каждой пирамидке. С тех пор у меня поубавилась охота к перемене мест, но все же время от времени я делаю обход, чтобы производить ремонт по мере необходимости – ну, и подмечать изменения ландшафта.

Риальто указал на местное солнце:

– Ты понимаешь, что это такое?

Моррейон нахмурился:

– Я называю это солнцем – хотя не помню, откуда взялось это слово.

– Таких солнц очень много, – сказал Риальто. – Вокруг одного из них обращается древний и примечательный мир, в котором ты родился и вырос. Ты не помнишь Землю?

Моррейон с сомнением взглянул