одно и то же место, а именно – к концу Вселенной.

– Любопытно! – воскликнул Зилифант. – В таком случае мы неизбежно должны найти Моррейона. Такая перспектива внушает оптимизм!

Гильгад не был полностью удовлетворен:

– А как насчет «сияющих полей», упомянутых в «Глоссарии»? Где они находятся?

– Это имеет лишь вторичное (даже третичное) значение, – напомнил ему Ильдефонс. – Наши помыслы должны быть сосредоточены на спасении Моррейона.

– Ваша озабоченность судьбой героя опоздала на несколько эонов, – ядовито заметил Гильгад. – Вполне возможно, что Моррейон давно потерял терпение.

– Его своевременному избавлению помешали другие обстоятельства, – раздраженно нахмурившись, возразил Ильдефонс. – Не сомневаюсь, что Моррейон поймет причины, по которым ситуация сложилась таким образом.

– Поведение Ксексамедеса, однако, становится все более необъяснимым! – вмешался Зилифант. – В качестве архивёльта-перебежчика у него нет очевидных оснований делать одолжение Моррейону, другим архивёльтам или ассоциации чародеев.

– В свое время тайное станет явным, – изрек предсказание Эрарк Предвестник.

7

Странствие продолжалось. Дворец бесшумно летел среди звезд, под облаками пылающего газа и над ними, в пучинах глубокого черного космоса. Чародеи медитировали в беседках, обменивались мнениями, сидя в салонах с бокалами изысканных настоек в руках, отдыхали на мраморных скамьях в павильоне или, облокотившись на балюстраду, смотрели на проплывающие мимо галактики. Завтрак чародеям подавали в индивидуальных номерах, обедали они, как правило, на свежем воздухе под прозрачным куполом павильона, а роскошный ужин продолжался, в самой торжественной обстановке, до глубокой ночи. Для того чтобы оживить эти долгие вечера, Вермулиан вызывал самых очаровательных, остроумных и прекрасных женщин давно прошедших эпох, в причудливых великолепных нарядах. Они находили странствующий дворец не менее достопримечательным, нежели факт их собственного пребывания в нем. Одни считали, что видят сон, другие предполагали, что они умерли и уже находятся на том свете, а некоторые, самые развитые в умственном отношении, высказывали гипотезы, близкие к действительности. Стремясь облегчить их общение с гостями, Вермулиан наделял их способностью говорить на современном чародеям языке, и вечернее застолье нередко становилось шумным и веселым.

Риальто обворожила некая Мерсеи из страны Мифф, давно погрузившейся в воды Шаньского океана. Мерсеи привлекала к себе изяществом грациозной фигуры и серьезным бледным лицом, позволявшим чувствовать, но не читать, ее мысли. Риальто обрушил на нее весь арсенал своих галантных манер, но она не реагировала и только смотрела на него, сохраняя безразличное молчание, пока Риальто не стал подозревать, что она была либо туповата, либо гораздо проницательнее его самого. Обе возможности заставляли его ощущать неудобство, и он не слишком сожалел о ней, когда Вермулиан отправил восвояси очередную группу приглашенных дам.

Дворец мчался сквозь созвездия и облака космической пыли, мимо пламенеющих спиралей галактик и вьющихся звездных потоков, сквозь необычную область космоса, где звезды мерцали с мягко-фиолетовым отливом в облаках бледно-зеленого газа, а затем – в пустоте, где ничего не было, кроме редких и далеких светящихся туманностей. Через некоторое время они оказались в новом секторе, где вокруг ослепительно-белых гигантских светил плавали вихри розового, голубого и белого газа; чародеи выстроились вдоль балюстрады, любуясь этим редким зрелищем.

Наконец звезды поредели, их казавшиеся бесконечными потоки потускнели в невообразимых далях. Космос теперь казался темнее и тяжелее, и наступил момент, когда все звезды остались позади, а впереди не было ничего, кроме тьмы. Вермулиан торжественно объявил:

– Мы приближаемся к концу Вселенной! Необходимо сохранять бдительность: впереди – Ничто!

– И где же Моррейон? – недовольно спросил Хуртианц. – Не блуждает же он в вечно холодном кромешном мраке?

– Пространство еще недостаточно опустело, – возразил Вермулиан. – То и дело встречаются погасшие звезды и разлетевшиеся в случайных направлениях остатки взорвавшихся звезд. Если можно так выразиться, мы пересекаем свалку Вселенной, где погибшие звезды ожидают скончания веков. Кроме того, извольте заметить, что далеко впереди горит одинокая звезда, последняя во Вселенной. Приближаться к ней следует с осторожностью – за ней начинается Ничто!

– Пока что Ничто невозможно заметить, – сказал Ао Опалоносец.

– Взгляните внимательнее! – посоветовал Вермулиан. – Видите непроницаемо черную стену, преградившую нам путь? Это и есть Ничто.

– Опять же, возникает вопрос, – нахмурился Пердастин, – где Моррейон? Когда мы строили предположения в Бумергарте, возникало впечатление, что конец Вселенной – некое определенное место. А теперь мы здесь, но перед нами, по-видимому, все еще бесконечный выбор направлений.

Гильгад пробормотал, словно разговаривая сам с собой:

– Вся эта экспедиция – бессмысленная клоунада. Не вижу никаких «полей» – ни сияющих, ни каких-либо других.

– Судя по всему, подходящим первоначальным предметом изучения является одинокая последняя звезда, – размышлял Вермулиан. – Мы слишком быстро к ней приближаемся; нужно охладить кадильницу ускорителя.

Чародеи стояли у балюстрады, глядя на единственную звезду, становившуюся все ярче. Поднявшийся в бельведер Вермулиан громко сообщил, что вокруг этого светила обращалась одна планета.

– Вполне возможно, – заметил Маг Мьюн, – что именно на этой планете мы найдем Моррейона.

8

Дворец занял орбиту вокруг одинокой звезды; теперь ее единственная планета выглядела как диск оттенка крыльев ночной бабочки. Дальше, поперек всего сущего, вырастала зловещая черная стена. Хуртианц сказал:

– Предупреждение Ксексамедеса становится понятным – допуская, конечно, что Моррейон обитает на этой унылой, заброшенной планете.

Последний мир Вселенной постепенно увеличивался – действительно, его поверхность, открывшаяся взорам чародеев, выглядела безрадостной и бесплодной. Над равнинами поднимались редкие, почти стертые эрозией холмы; в солнечных лучах тускло блестели столь же редкие водоемы. Привлекавшими внимание ориентирами служили только развалины некогда многонаселенных городов; некоторые здания – приземистые, с причудливо искривленными очертаниями – все еще упрямо выдерживали давление времени.

Странствующий дворец приземлился неподалеку от таких развалин; при этом бросилась врассыпную стайка небольших пронырливых грызунов – других признаков жизни заметно не было. Дворец снова поднялся в воздух и направился на запад, совершая облет планеты. Через некоторое время Вермулиан, стоявший в бельведере управления, сообщил спутникам:

– Обратите внимание на эту каменную пирамидку – она осталась от древней дороги.

Разделенные промежутками длиной примерно пять километров, встречались и другие пирамидки – двухметровой высоты, сложенные из тщательно подогнанных каменных блоков, они, судя по всему, отмечали путь вокруг планеты.

Завидев следующее скопление развалин, Вермулиан, заметивший ровный участок, осторожно опустил на него дворец, чтобы можно было изучить древний город и, в частности, группу все еще не обрушившихся зданий.

Чародеи разошлись кто куда – каждый приступил к исследованиям согласно своим предпочтениям. Гильгад вышел на безлюдную площадь, Пердастин и Зилифант направились к зрелищному амфитеатру, Хуртианц углубился в ближайший лабиринт рассыпавшихся блоков песчаника. Ильдефонс, Риальто, Маг Мьюн и Эрарк Предвестник бесцельно бродили – пока все они не застыли как вкопанные, услышав неожиданное в полной тишине громкое хриплое пение.

– Странно! – воскликнул Эрарк. – Кажется, это голос Хуртианца, вполне достойного