Неожиданно Радбуг, шедший чуть впереди, остановился и обернулся, поджидая спутника.

— Слышь, парень.

Гэдж также сбавил шаг. Они уже почти подошли к лестнице, ведущей наверх, к казармам, и внезапная заминка выбила Гэджа из колеи его унылых мыслей, словно попавшийся на дороге ухаб.

— Слушай сюда, — негромко сказал Радбуг. — Через час я иду с обозом за хлебом на Мирквудский Тракт. Ты можешь спрятаться под рогожей в одной из пустых телег… я обещаю, что целым и невредимым вывезу тебя за болота. Может быть, юго-запад — и не совсем нужное тебе направление, но, по крайней мере, ты окажешься за границей земель, подвластных Дол Гулдуру. Понял?

Гэдж молчал. Предложение свалилось на него неожиданно, точно рухнувшая поленница, и в очередной раз стукнуло чурбаком по затылку.

— Ты… ты это всерьез? — пробормотал он наконец.

— По-твоему, — спокойно спросил Радбуг, — я похож на орка, способного говорить о таких вещах не всерьез?

— Да, но…

— Что «но»?

Гэдж облизнул губы. Раз, и другой. Действительно, что «но»? — спросил он себя. Какое тут вообще может быть «но», болван?

В ухе у него стреляло.

— Я… не могу уйти, — выдавил он наконец едва слышно. — По крайней мере, не сейчас.

— Не можешь?

— Нет…

— Почему?

Под взглядом собеседника Гэджу стало нехорошо… Радбуг терпеливо ждал ответа, внимательно смотрел на него светлыми серыми глазами, так не похожими на черные, зеленые, желтые глаза чистокровных орков. Радбуг вообще заметно отличался от остальных… редко сквернословил, почти не принимал участия в традиционных орочьих забавах, не задирал снаг, не хватался за оружие по поводу и без. Эта «непохожесть», конечно, не служила ему добрую службу, но он как-то умел с этим справляться, успешно вписываться в попойки, травить при случае забавные байки и даже имел в глазах сородичей некоторый вес: несмотря на его «выверты», его уважали за верность слову, сдержанность и здравомыслие — и все же подчеркнуто старались держать на некотором расстоянии. Он был с рождения мечен позорным клеймом — полукровка, без вины виноватый, — и не имел ни приятелей, ни закадычных дружков (за исключением, пожалуй, Каграта, но о том, что́ связывает этих двоих, Гэдж не знал и даже не пытался предполагать). Тем не менее спокойная рассудительность Радбуга и немногословие, граничащее с замкнутостью, странным образом располагали к себе и даже вселяли в Гэджа робкую надежду на то, что по крайней мере ему, Радбугу, можно довериться без опаски…

Гэджу отчаянно хотелось довериться хоть кому-то.

После недолгой паузы он сказал:

— У меня здесь… друг. И он… тяжело ранен. Он не выкарабкается, если я его сейчас брошу.

Где-то в глубине каменного лабиринта размеренно сочилась вода: кап… кап… На стене потрескивал смоляной факел, иногда начиная гневно трещать, коптить и разбрасывать искры, точно воображая себя неукротимым властелином света и грозой подземелий. Лицо Радбуга оставалось в тени.

— И это всё? — негромко, как будто даже недоверчиво спросил он.

Гэдж чувствовал себя полнейшим дурнем.

— Д-да…

— Подумай еще раз. Другой такой вероятности может и не представиться.

Гэдж молчал. «Гэндальф — труп, ему все равно уже ничем не поможешь, — яростно сказал он себе. — Да и что я сейчас, собственно, могу сделать? Я здесь сам — чужак и приблудыш… презренный «глоб»! А Радбуг прав — другой возможности выбраться за болота может и не случиться…»

— Я… не могу, — едва слышно пробормотал он. — Извини.

Радбуг секунду помолчал. Покосился на покрасневшее гэджевское ухо. Потом отвернулся и — с досадой, показалось Гэджу — плюнул в кучку бледных худосочных грибов, съежившихся в углу под стыком стен.

— Ну, как знаешь, — сказал он равнодушно. — Дело твоё.

Оставшийся путь они преодолели в молчании.

36. Обитатели подвалов

Каграта «дома» не оказалось. Вполне ожидаемо.

Не чуя под собой ног, Гэдж вошел в каморку, захлопнул дверь и устало прислонился к ней спиной.

Что мне делать, спрашивал он себя. Что мне теперь делать?!

Руки у него тряслись, он был так растерян и (чего уж скрывать) напуган, что никак не мог собраться с мыслями и решить, что нужно предпринять в первую очередь. Необходимо было раздобыть воду, еду, одеяла, бинты, корпию, снадобья… Где? Как? У кого? Как потом переправить все это в подземелье? Как сделать это достаточно незаметно? И как вообще безнадежно не запоздать с этой неумелой, неуклюжей и не слишком толковой помощью?

«Спокойнее, — внезапно сказал в его голове голос Сарумана. — Дыши глубже, дружище… действуй последовательно, как знатный лорд на званом обеде. Соблюдай очерёдность яств: первое, второе и третье… Первое — бульон: то, что поможет подготовить почву для дальнейших телодвижений. Второе — основное блюдо, мясное и сочное: то, что ты можешь сделать прямо сейчас. Третье — десерт, который хорошо бы употребить после хорошего жарко́го, но можно оставить и напоследок. Во всем должна быть система».

Гэдж перевёл дух. Ему отчего-то мучительно захотелось есть.

Интересно, спросил он себя, есть ли здесь, в Замке, лекари, хоть какие-нибудь? Должны быть, ведь даже тут кому-то приходится пользовать занедуживших людей, орков и скотину. Но где их искать? Да и кто согласится тратить ценные зелья и снадобья на какого-то полудохлого «крысюка»? Каграт упоминал о неком непонятном «Шарки»…

Гэдж вытащил старое одеяло и какое-то заплатанное тряпье из неряшливого вороха овчин и шкур, брошенных на кагратову лежанку. Потом достал из-под лавки свою котомку, вынул из неё жестяную флягу. Рядом с сумкой, забившись в угол, лежало ещё кое-что, Гэджем уже позабытое — злосчастная берестяная торба с немейником… Серые цветочки увяли и слиплись в неряшливый ком, но, в конце концов, разобрать их и отделить никуда не годные растения от более-менее сохранившихся было несложно. В конце концов, почему бы и нет? — спросил себя Гэдж. На безрыбье, как известно, и рак сойдет за сома…

Для изготовления мази требовалась жировая основа.

К счастью, на столе отыскался принесенный Кагратом топленый жир. Гэдж торопливо выковырял из горшочка половину содержимого, положил его в жестяной котелок и поставил томиться над огнем. Угли в очаге еще слабо тлели под слоем золы, и раздуть их оказалось несложно — особенно после того, как Гэдж скрепя сердце подкормил нерешительный огонек остатками своей рукописи. Конечно, по-хорошему следовало бы залить цветки немейника спиртом и настаивать в темном месте хотя бы в течение десяти дней, а уже после изготавливать мазь, но у Гэджа не было на это времени, поэтому он просто порубил немейник ножом так мелко, как только мог,