– Ступай впереди, благочестивая сестра, – шепнул он ей.

После того, как привратница увидела письменный приказ инквизиторов Санта-Мадре, гласящий, что все требования брата Антонио должны быть беспрекословно выполнены, она сделалась очень послушной и, следуя повелению монаха, стала первой спускаться по лестнице, ведущей в длинный и темный коридор.

Слабый свет фонаря падал на сырой пол, освещал кресты, находящиеся над каждой дверью, и проникал сквозь узкие щели в кельи монахинь. Те, ожидая, что вслед за светом к ним явится смотрительница или духовник, заворочались на своих постелях, послышался шорох соломы и тяжкие вздохи.

Не обращая на эти звуки никакого внимания, привратница и Антоний продолжали свой путь по этому длинному, пропитанному гнилостными запахами коридору. В конце его находилось несколько каменных ступеней, ведущих к аналою с распятием.

Здесь коридор разделялся надвое. Монахиня повернула направо и снова стала спускаться по лестнице.

Наконец они достигли второго подземелья. Привратница отворила дверь, и они вошли в широкий сырой коридор, лишенный всякого света и воздуха. Его наполняло такое зловоние, что можно было задохнуться. Черные улитки, мокрицы и прочие отвратительные существа зашевелились при виде света.

По обеим сторонам коридора находились кельи, где несчастные узницы томились иногда на протяжении нескольких лет, а в конце была комната пыток. Плач и стоны доносились бы оттуда глухо, как из могилы.

– Сестра-привратница, – проговорил Антонио вполголоса, – отвори мне, во-первых, келью Маргариты, у меня есть к ней дело; а затем дверь в подземную камеру.

Монахиня взглянула на Антонио с удивлением и тихо промолвила:

– Я ни под каким видом не имею права отворять эту дверь.

– Именем благочестивых отцов я приказываю тебе, сестра-привратница, отворить мне дверь! Послушница Маргарита в опасности, и мне велено на следующие три дня перевести ее в подземную камеру.

– Берешь ли ты на себя всю ответственность, благочестивый брат?

– Беру! Отворяй скорее, время дорого.

Монахиня и здесь не посмела ослушаться. По скользкому от влаги полу она подошла к одной из келий. Ключ пугающе заскрежетал в заржавленном замке. Дверь отворилась, и Антонио вошел в келью, освещенную теперь слабым светом фонаря.

Это было крошечное низкое помещение. Стены и потолок блестели от сырости, по углам наросла плесень. Сюда никогда не проникал луч дневного света. Все убранство кельи состояло из убогой железной кровати и деревянного распятия. Не было даже стола – кружка с водой и тарелка с остатками пищи стояли прямо на полу у двери.

Перед распятием преклонила колена бледная молодая женщина, глубоко погруженная в молитву.

Едва ли можно было узнать в ней Маргариту, несчастную дочь Эбергарда, призванную испить здесь до дна чашу страданий и раскаяния. Ее густые светлые волосы сосульками спадали на плечи, лицо стало бледным и худым, глаза, когда-то голубые и прелестные, утратили свой блеск и глубоко ввалились, изобличая тяжелую болезнь, с каждым днем приближающую Маргариту к могиле.

Уже десять месяцев томилась она в этой ужасной келье, куда заключил ее Жозе, и время это казалось ей вечностью. Тяжесть заточения усугублялась тем, что Жозе по распоряжению барона Шлеве применял к ней различные тайные средства, призванные разрушить ее здоровье.

При звуке отворявшейся двери Маргарита подняла голову. Ей почудилось, что в келью вошел Жозе, и дрожь отвращения пробежала по ее телу. Чуть слышно она промолвила:

– Вы опять пришли меня мучить? Сжальтесь надо мной, умоляю!

Монах не знал по-немецки, а если бы и знал, то не внял бы словам девушки – он был лишь послушным слепым орудием в руках инквизиторов, машиной мщения, лишенной собственной воли.

– Следуй за мной, – сказал он по-испански, делая знак несчастной девушке.

– Как, вы хотите меня освободить? – Робкая надежда озарила ее лицо. – Вы хотите меня вывести из этой ужасной темницы?

Антонио подошел ближе и подал ей руку. Убедившись, что это не Жозе, она с готовностью подала свою.

– Я так больна и слаба, – проговорила она, и крупные горячие слезы потекли у нее из глаз. – Помогите мне, я хожу только от своей постели к распятию и от распятия к постели, и даже это мне удается с трудом.

Но монах не понимал ее слов. Он грубо и безжалостно схватил девушку за плечи, и она почувствовала, что помощи ждать неоткуда и ее ожидает нечто еще худшее. Убедившись, что Маргарита действительно очень слаба и едва способна передвигаться, Антонио взял ее на руки и поспешно вынес из кельи.

Привратница тем временем отодвинула от стены аналой и, отыскав в своей связке ключ весьма странной формы, отперла им маленькую потайную дверь за аналоем. Антонио поднес к ней Маргариту.

– Что вы делаете? – кричала несчастная. – Вы хотите меня убить? Спасите!..

Но крики ее глохли под сводами коридора; никто не понял слов несчастной немецкой девушки, никто не пришел к ней на помощь.

Монах толкнул ее в зиявшее густой темнотой пространство и быстро захлопнул за ней дверь; привратница дважды повернула ключ в замке и снова заставила дверь высоким аналоем. Таким образом исчез всякий след несчастной, она оказалась заживо погребенной в кромешной, непроницаемой тьме. Глухие жалобные крики ее ослабели и скоро смолкли совсем, и вновь воцарилась мертвая, страшная тишина.

Брат Антонио и сестра-привратница, заперев пустую келью Маргариты, вернулись опять к лестнице и вскоре очутились в верхнем коридоре, вблизи выхода. Антонио распрощался с монахиней. Привратница, в сердце которой еще сохранилось что-то человеческое, спросила:

– Не должна ли я позаботиться о послушнице Маргарите, так строго наказываемой?

– Ты не должна ни заботиться о ней, ни даже упоминать хотя бы одним словом, – тихо, но строго сказал монах. – Помни свой обет!

Антонио поспешил к воротам. Ночь была темна, месяц скрылся за облаками, в деревьях монастырского сада завывал холодный ветер. Подойдя к воротам, монах хотел отворить их сам, так как привратница замешкалась и отстала, но вдруг услышал тихие шаги за стеной, и кто-то трижды стукнул в дверь.

Антонио подошел к маленькому отверстию в двери, выглянул наружу и увидел не монахиню, как можно было ожидать, а мужчину, закутанного в темный плащ. Услышав стук в дверь, подоспела привратница, жестом указала Антонио спрятаться за деревом и спросила:

– Кто там?

– Здесь ли находится благочестивый брат Антонио? – вкрадчиво спросил незнакомец на хорошем французском языке.

Привратница отлично поняла его и бросила вопросительный взгляд на монаха, который выглядывал из-за дерева.

– Спроси, кто он такой и чего хочет, – шепнул ей брат Антонио.

– Что привело тебя сюда, чужеземец, и чего ты желаешь? – требовательно спросила