Шрифт:
Закладка:
Действительно: у каждой квартиры имелся свой выход на «чёрную лестницу» - по которой оставив Славина в машине, мы вшестером поднялись в личные апартаменты Начальника «Службы охраны первых лиц государства».
В них, в этих «апартаментах», раззявили рот и вытаращили глаза - не только «прикреплённые», но даже я: центральная система кондиционирования и пылеудаления, встроенная мебель, посудомойка, холодильник… Не считая таких бытовых «мелочей», как центральное отопление, канализация и мусоропровод с устройством для дробления крупных отходов.
Оставшись с генералом наедине в одной из двух комнат, я не мог не сказать:
- Пока советский народ строит социализм, некоторые граждане СССР уже(!) живут при коммунизме.
На что тот обиделся:
- Иосиф Виссарионович! Я не выпрашивал у Правительства СССР эту квартиру и, могу освободить её в любой момент. Всё равно я здесь редко бываю, так как практически живу рядом с Вами на Ближней даче.
- Извините если обидел, Петр Евдокимович!
- Я не обиделся, но… Мне обидно! Обидно за советский народ, который не может жить в таких квартирах. Я могу хоть сегодня освободить её - если буду знать, что здесь поселиться семья простого рабочего.
Имея в виду намечающийся «адюльтер» с Гризодубовой, настойчиво разубеждаю:
- Не надо «освобождать»! Пусть это будет «конспиративной квартирой», для случаев вроде сегодняшнего.
Чуть позже, в присутствии «прикреплённых» и переводчика, показывая на всё это великолепие сказал:
- При коммунизме, товарищи, в таких квартирах будет жить каждая советская семья!
Надеюсь мне поверили, ибо без веры в светлое будущее жить нельзя. Человек должен верить, что завтра он будет жить лучше, чем сегодня…
Иначе всё рухнет.
Справедливости ради скажу, что «при коммунизме» жила не только партийная и государственная верхушка и высшие иль НКВДэшные армейские чины. Бок о бок с ними, в «Высотке на Котельнической», проживали представители советской творческой богемы, которые после смерти Сталина - навали целые терриконы дерьма и грязи на его могилу.
Нет, я всё-таки был прав, когда разогнал все эти «творческие союзы»!
Теперь нам с Реципиентом, хоть обидно не будет.
Впрочем, глазами человека XXI века и, тем более занимавшего такое положение как я, всё довольно скромненько…
Если не сказать убогенько. Почему то всё выкрашено белым, как в больнице. Метраж двухкомнатной квартиры совершенно не впечатляет – всего около 70 квадратных метра. При высоких, украшенных нелепой лепниной потолках, это выглядело несколько уродливо. Кухня и санузел же, уступают по площади даже позднесоветской панельной «хрущёбе».
Был бы я ярым антисоветчиком, я бы сказал вслух:
- «Совок», он и есть «совок». Даже на высшем уровне.
Но я так не скажу.
***
Быстренько-оперативненько предприняли меры безопасности.
Естественно, на входе в квартиру «корреспондента баварской газеты» хорошенько обыщут, чтоб не пронёс с собой ничего режущего, колющего и тем более стреляющего.
Иль не приведи Маркс взрывающегося.
«Интервью» будет даваться в кабине Косынкина, откуда будут вынесены все предметы – которыми можно бить человека по голове, с целью нанести несовместимые с жизнью травмы. Даже убрали с подоконников горшки с цветами. И где я буду сидеть в кресле за массивным письменным столом, а Курт Шмидт на кресле напротив. Переводчик разместиться справа от «корреспондента», генерал Косынкин – слева…
Впрочем оба на достаточно удалённом расстоянии, чтоб их нельзя было достать рукой от стола.
За спиной германца расположатся двое «прикреплённых» с «Кольтами» наготове, третий также в полной боевой готовности, будет стоять у двери.
Парадный и «чёрный» выхода из квартиры, а так же само здание, тоже будут контролироваться людьми Косынкина.
Только последний оглядев внимательным взглядом комнату, шумно выдохнул и вымолвил:
- Вроде всё готово…
Как раздался звонок телефона. Подняв трубку, приложив на некотором расстоянии к уху и выслушав, генерал последний почему-то шёпотом сообщил:
- Приехали.
Поправив на коленях «раскладывающийся чемоданчик телохранителя» - на чём настоял мой главный охранник, сняв с предохранителя «Коровина» - что с загнанным в ствол патроном лежал в открытом ящике стола и тяжело вздохнув, сказал:
- Вводите.
В груди тревожно застучало, во рту пересохло, в голове тревожные мысли. Моё волнение понятно и легко объяснимо:
Возможно, здесь и прямо сейчас будут решаться судьбы не только двух стран, но и всего мира.
Глава 25. Интервью о намерениях.
Генерал-лейтенант Н.Д. Скорняков (до войны - резидент военной разведки под прикрытием должности помощника военного атташе по авиации при посольстве СССР в Берлине, псевдоним «Метеор»):
«Возьми Сталина. Трезвый, холодный расчетливый. Рационально мыслящий. Но именно этот рационализм и подвел его в оценке возможности нападения Гитлера на Советский Союз. Сталин считал, что Германия безо всякой войны получает от нас всё, что ей надо — хлеб, нефть, сырье, политическую поддержку… Зачем ломиться в открытую дверь, ввязываться в войну? С точки зрения здравого смысла действительно незачем.
Но Сталин не понимал, а вернее, был не в состоянии понять, что человеком движут не только рациональные силы, особенно таким человеком, как Гитлер. Фюрер тяготился вынужденным сближением со Сталиным, с этим, как он считал, «унтерменьшем» (недочеловеком). Такой союз унижал Гитлера в его собственных глазах, и он с трудом сдерживал переполнявшие его эмоции…».
Звук открываемой двери, и:
- Guten Tag, Herr Stalin!
Смотрит прямо в лицо, улыбается… Но руку не протягивает, что вполне понятно. Первым, это должен был сделать я - хозяин кабинета, кроме того – человек, обладающий более высоким статусом.
Но я руки не подам, ибо мало ли что…
Вдруг она намазана какой-нибудь вредной для здоровья гадостью?
От паранойи ещё никто из известных мне правителей не умирал, а вот от яда…
Как бы, не каждый второй.
Как ни странно, с его появлением я успокоился, колотивший мандраж прошёл. Впрочем, у меня всегда так.
Не отрывая тощей сталинской задницы от кресла, киваю на кресло напротив:
- Здравствуйте, господин Шмидт. Присаживайтесь, пожалуйста и, устраивайтесь поудобнее.
Пока «взятый на прокат» переводчик сбиваясь и заикаясь переводил, внимательно изучаю его взглядом. Как и он меня, впрочем.
Курт Шмидт оказался моим ровесником - мужчиной лет шестидесяти, возможно лет на пять старше или младше, хорошо сложённым, с заметной военной выправкой. Державшимся уверенно и даже отчасти спесиво, хотя тщательно пытавшимся это скрыть.
Лицом посланник адмирала Канариса был похож…
На адмирала Канариса.
Если судить по имеющейся в моём «Послезнание» одной-единственной чёрно-белой фотографии главы «Абвера».
Хотя уверен, это не он.
И не только потому, что внешний облик «реальных» живых людей (включая и самого Реципиента) очень редко соответствовал тому образу - каким я их представлял, до того как они предстали предо мной воочию.
Не стал бы глава разведки, который всегда у всех на виду, так рисковать.
Хотя… Иль, цель оправдывает риск?
Да и неужели глава
