В истории искусств есть примеры школ, где создавали образ нового времени; помимо классических итальянских академий, часто говорят о Баухаусе и ВХУТЕМАСе как о проектных мастерских, в которых сформировались критерии новейшего искусства. Данные школы возникали в связи с конкретными социальными проектами, готовили функционеров, обслуживающих социальные проекты – причем сами проекты были отнюдь не гуманистическими. В этих школах в начале XX в. работали сотни художников-авангардистов, они полагали, что изобретают новый утилитарный язык искусства и общения, тем самым участвуют в создании нового общества. Совокупный продукт труда обеих этих школ не превышает количественно сделанного одним-единственным ван Гогом за один-единственный год в городе Арле. Это весьма удивительно, в это трудно поверить, однако это факт. Десятки преподавателей внушали студентам принципы «нового», занимались упражнениями, стараясь объяснить, как рушить привычную форму, ставили эксперименты, дрессировали последователей. В архивах этих мастерских (изрядно пострадавших от войн и тем не менее уцелевших) находятся эскизы, наброски, подмалевки, беглые чертежи – и совсем мало реальных произведений: собственно, цели создавать произведения и не было. Баухаус и ВХУТЕМАС – школы, нацеленные на прикладное строительство и функциональность, на организацию и демократический регламент. Баухаус и ВХУТЕМАС просуществовали больше десяти лет, из их стен вышли любопытные персонажи, но под рост ван Гогу – ни одного. Пафос обеих школ состоял в поточном, промышленном производстве искусства; ван Гог основал школу, противоположную обеим этим мастерским.

Ван Гог придумал и основал «мастерскую юга», заложил принципы гуманистического искусства Нового времени, описал эти принципы в письмах друзьям, оборудовал свой дом для работы творческого содружества и создал сто девяносто великих картин. Один человек за один год. В 1888 г., после отъезда Гогена, когда он отрезал себе часть уха и отдал ухо проститутке со словами «Истинно говорю тебе, ты будешь меня помнить», ван Гог пишет «Автопортрет с перевязанным ухом». Изуродовал он себя в наказание за то, что открыл бритву, шагнув к Гогену. Свое лицо он пишет на фоне стены, закрашенной в красный и оранжевый цвета, дурные, адские цвета «Ночного кафе». Ухо завязано, на голове нелепая меховая шапка, которую художник любил; во рту трубка и клубы дыма, написанные лимонными вихревыми мазками, подобно тому, как он пишет сияние звезд, стелются по красному фону. Человек смотрит с портрета спокойно, он даже курит, пускает дым, старается показать, что владеет собой. У человека глаза поставлены слишком тесно, оттого взгляд концентрированный, пристальный; человек устал, но еще будет работать. Ван Гог написал много автопортретов, но этот – написан с полным осознанием того, что картина должна называться «Ессе Номо».

Арльская коммуна – вполне определенная школа. Это – антиконструктивизм и антидизайн, это антиимпрессионизм и антиакадемизм. Это была школа, противопоставленная как декоративно-салонному, так и функциональному характеру искусства. Ван Гог внедрил принципы диаметрально противоположные: органичное развитие, индивидуальное становление, абсолютную свободу, любовь – которая является единственным стимулом работы. Любовь, которую следует воплощать, согласно правилам школы, не абстрактна – это любовь к Богу, который требует пожертвовать собой ради ближних. Звучит пафосно, однако картина «Автопортрет с перевязанным ухом» значит именно это.

Важно и то, что Арльская коммуна, эксперимент культурного синтеза (по типу бургундского), существовала в мире, в котором деление на враждебные нации, на сильных и слабых – оформилось к тому времени настолько четко, что сделало мировую войну неизбежной. При жизни ван Гога началась оккупация Англией Южной Африки; компания де Бирс, Капская республика, первая Англо-бурская война 1880–1881 гг., присоединение Трансвааля – ему, как голландцу, все это было известно; Англо-бурская война переживалась во Франции как варварский колониализм. Впрочем, Гоген, живший в это время во Французской Полинезии, мог бы многое рассказать о французском колониализме. В 1904 г. профессор Оксфорда Хэлфорд Маккиндер читает важную лекцию «Географическая ось истории», заявляет, что девственных земель не осталось, следовательно, усилится борьба за передел мира, затем публикует основания геополитики; писатель Герберт Уэллс пропагандирует евгенику, улучшение потомства, уничтожение слабых, в 1901 г. публикует «Предвидения», где в числе прочего спрашивает: «А как новая республика обойдется с низшими расами, с желтыми… с черными… с теми, в ком видят термитов цивилизованного мира, с евреями?» Весьма скоро будет дан ответ на этот вопрос. А пока во Франции выходит «Аксьон Франсез» (Action Française) – это националистическая газета националистической партии; вместе с Шарлем Морреасом основал эту газету Леон Доде, сын Альфонса Доде (того, кем восхищается Винсент, чьи романы инициировали переезд в Прованс). Во время правления Петена Леон Доде станет коллаборационистом: история каждый год придумывает все новые проверки. Даже Марсель Пруст, еврей, гомосексуалист и дрейфусар, читает «Аксьон Франсез» каждый день – настолько бойко написано.

Логика рынка требует передела мира, но Арльская коммуна противопоставлена рынку, отрицает рыночные отношения, присущие искусству. Школа Арля – это школа невозможного при капиталистических отношениях, нерыночного искусства. Сегодня существует миф, будто искусство неизбежно связано с рынком; это неправда. Рынок в искусстве возник далеко не сразу: никто не собирался перепродать Сикстинскую капеллу, художники Ренессанса часто бедствовали, но им в голову не могло прийти рисовать нечто, что лучше продается. Принципиально важно, что ван Гог – голландец, именно голландец восстал против традиций «малых голландцев» (тех, кто собственно и принес рынок в искусство) – восстал так же, как его предшественник Рембрандт.

Ван Гог считал, что искусство в принципе не должно продаваться; все картины отдавал Тео, который его содержал, и радовался продажам (всего при жизни художника продано было четырнадцать картин, самая дорогая – «Красные виноградники»), чтобы хоть немного возместить Тео траты. При этом ван Гог полагал, что настанут времена, когда картины будут частью натурального обмена. Он инициирует обмен картинами с понт-авенской школой: с Лавалем, Бернаром, Гогеном. Он считает, что картины должны раздаваться даром, но как встроить искусство, которое производится даром, в капиталистический мир – не знал. В начале пути, когда еще только становился художником, Винсент ван Гог порой вспоминал, что картины хорошо бы продавать, но затем искусство захватило его, и стало все равно, стоит его искусство чего-либо или нет. Ему был безразличен успех, он не притворялся, он действительно про рынок не думал. Картины подписывал одним лишь именем – и это в мире, где фамилия художника является товарной маркой. Ван Гог на всякой картине пишет: неважно, кто нарисовал, фамилия неизвестна, зовут – Винсент.

Винсент ван Гог воспринимал историю искусств как единый процесс, который требуется осмыслить целиком – с противоречиями, но непременно как общее движение к Богу; требуется понять историю искусств в связи с философией и историей, христианское искусство существует лишь тогда, когда само становится гуманистической философией и осознает себя как философию; сообразно этому требованию единства со всей историей, арльская школа – это антиавангард: она состоит в родстве со школами иконописи и с ренессансными мастерскими. В этом смысле следует трактовать чистые цвета палитры ван Гога. Это незамутненные сущности: он рисовал новые иконы. Икона – не есть метафора; икона выражает непосредственно бытие Бога, непосредственно воплощает образ.