Вдруг среди волшебной тишины предгорья наподобие выстрела хрустнул камень под ногой быстро идущего человека. Шесть темных фигур в пелене тумана похожих на расплывчатые тени, прячась под его покровом, спешили преодолеть крутой откос. Глафира перекрестилась. Апельсин широко расправил оранжевые крылья, захлопал ими и испустил пронзительный крик:

– Кра-онк! Кра-онк! Кра-онк!

Удивительно, но его услышали в крепости все. Час «ИКС» настал.

Люди из рода Яшлав, вторые сутки дежурившие в пещере заброшенной усадьбы на Бурунчакской улице, схватились за кинжалы. Воины крепостной стражи, обходившие дозором улицы «Нового» и «Старого города», побежали к своим позициям у Орта-Капу. Кирасиры Новотроицкого полка, в одежде спавшие на втором этаже караимского дома, подняли лежавшие рядом с их матрасами на полу карабины и пистолеты.

Не прошло и получаса, как защитники цитадели заняли места согласно диспозиции. Они поднялись на надвратную башню Биюк-Капу, на вершину Средней оборонительной стены, залегли за створками Орта-Капу, для обмана неприятеля чуть приоткрытыми.

Раньше других нападающих встретили родственники Али-Мехмет-мурзы.

Бекир, командовавший засадой в пещере, проявил чудеса военной смекалки. Шесть лазутчиков, одетых в форменные бешлейские кафтаны, попали к нему в руки. Ошеломленные атакой, о которой их никто не предупредил, они здорово растерялись, сопротивляться не смогли и сразу рассказали все, что знали.

Аржанова таким образом получила почти полный план операции, задуманной мятежниками. Определенная логика в ней была. Например, лазутчикам предписывалось следующее: а) склонить на свою сторону крепостных стражников, вручив им полугодовое жалованье, рядовым – по триста акче, офицеру – пятьсот; б) нейтрализовать с помощью подкупленных бешлеев людей из рода Яшлав и русских шпионов, заперев их в домах; в) дать условный сигнал Казы-Гирею, спалив стог сена на территории разрушенной мечети; г) открыть Большие ворота для конного отряда черкесов.

Князь Мещерский нашел этот план вполне профессиональным. Отправляясь к надвратной башне Биюк-Капу, он сказал курской дворянке, что резидент турецкой разведки в Крыму умнеет прямо на глазах. Ему даже будет интересно поговорить с Казы-Гиреем, если тот по своей самонадеянности и неосторожности вздумает заявиться в Чуфут-кале сейчас, вместе с отрядом наемников.

Байрактар Мубарек-мурза тоже согласился с этим. В двенадцатом часу дня, исполняя поручение двоюродного брата хана, молодой татарин зажег сено во дворе мечети. Столб серого дыма поднялся над цитаделью, но простоял недолго, так как ветер расшвырял его в разные стороны. Подчиненные, руководимые байрактаром, двинулись к Восточной оборонительной стене, чтобы открыть створки ворот и пропустить в крепость выступивших из Иосафатовой долины всадников в черных черкесках.

Сержант Чернозуб, покряхтывая от боли в раненой спине, вместе с пятью кирасирами устраивался на широкой вершине Средней оборонительной стены, взяв от ворот немного к югу. Солдаты зарядили карабины, положили их на заранее приготовленные распорки, направив стволы в сторону «дороги тысячелетий», заряженные пистолеты – у каждого по два – еще находились у них в кобурах. Сержант суеверно поплевал на пальцы:

– Чую, хлопцы, знатно дило зараз буде. Целься, як у тире…

Николай, прижимаясь щекой к березовому прикладу «Дружка», медленно навел штуцер на камень с нарисованной на его боку жженой пробкой первой буквой арабского алфавита «Алиф». Камень обозначал место, тщательно вчера пристрелянное. От выступа Средней стены, где пребывал Николай, до камня насчитывалось 13 метров и 40 сантиметров. Молодой слуга несколько раз проверил расстояние собственными шагами.

Рамзан Аблоев заметил этот камень, едва за его спиной осталась надвратная башня Биюк-Капу. Храбрые джигиты вошли в «Новый город» на рыси, построившись в колонну по три. Чеченец ехал впереди, красиво подбоченившись. Он скользил уверенным взглядом победителя по стенам домов без окон и глухим заборам. Он думал, что затянувшееся противостояние с неверными подходит к концу, и премия за взятие цитадели ему уже обеспечена.

Аблоев еще раз посмотрел на камень. Совершенно непонятно, почему белый булыжник с черной отметиной очутился один-одинешенек на гладкой и пустынной «дороге тысячелетий», пробитой в скале серо-синеватого цвета. Его надо убрать. Чеченец, придержав лошадь, хотел спрыгнуть на землю и отбросить ногой никому не нужный камень в сторону. Но не успел.

Круглая штуцерная пуля вошла ему в висок справа и несколько отвесно сверху. Конечно, больше Рамзан ничего не видел и не слышал. А ему, сделавшему войну своим ремеслом, стоило бы понаблюдать за огненным шквалом, обрушившимся на его отряд в следующее мгновение. Довольно сложную схему стрельбы кирасиры и слуги Аржановой выполнили безукоризненно, в точном соответствии с заданной им разнарядкой.

Правда, пятеро бандитов уцелели.

Они не получили ни царапины от трех залпов, произведенных один за другим в течение четырех с половиной минут. Им удалось, соскользнув с седел под животы лошадей, спрятаться за телами несчастных коняг от русских пуль, жалящих неотвратимо. Потом черкесов поймали на улице бешлеи байрактара Мубарек-мурзы. И это было все, что осталось от отряда кавказских наемников численностью в тридцать сабель, посланных на штурм Казы-Гиреем.

Глава пятнадцатая

Победители и побежденные

К полудню из Золотого кабинета, в котором любил проводить время за сочинением стихов правитель Крымского ханства, его двоюродный брат спустился в помещение, называемое Летней беседкой. Первоначально она была одноэтажной, имела тонкие колонны и стрельчатые арки. После пожара, случившегося в ханском дворце в 1763 году, Летнюю беседку реконструировали. Колонны заменили на другие, более массивные, соорудили фонтан и при нем бассейн с мраморными стенками, украшенными орнаментом в стиле турецкого барокко. Также здесь обновили потолок – деревянный, красный, с желтым узором в виде решетки – и стены с росписью, напоминающей дивную вышивку.

Ощущение роскоши и покоя дарила Летняя беседка своим посетителям. Лежа перед фонтаном на низком диване, обтянутом малиновым бархатом, можно было поразмышлять не о весне человеческой жизни, бурной и неустойчивой, и не осени ее, печальной и холодной, а именно о лете, чудесной поре, наполненной солнечным светом и теплом, сладостью созревающих плодов.

Четыре прозрачные струи дугами поднимались над четырьмя углами квадратного бассейна и с тихим журчанием падали вниз, на беломраморное дно. Неумолчный говор воды завораживал. Казы-Гирей слушал его, медленно перебирая в памяти события последних дней. Без Джихангир-аги, что вечно поучал молодого татарина, жилось даже лучше.

Кавказские наемники сразу признали его власть и снова отправились к Чуфут-Кале, увидев столб серого дыма над стенами иудейской крепости.

Рамазан Аблоев очень обрадовался, когда Казы-Гирей разрешил ему полностью разграбить цитадель. По законам войны так полагалось поступать с вражескими крепостями, после долгой осады захваченными штурмом. Караимы, приняв у себя людей из рода Яшлав и русских шпионов, нарушили свой традиционный нейтралитет и выступили против светлейшего хана Бахадыр-Гирея, два дня назад избранного на трон в городе Кефа всем крымско-татарским народом, коего численность там достигала трех тысяч человек. Правда, по последней переписи, на полуострове проживало примерно шестьдесят тысяч татар, но в данном случае это никакого значения уже не имело.

Чеченец стал расспрашивать двоюродного брата нового хана о караимах, доселе ему неизвестных: хорошо ли они вооружены, не устоят ли, защищаясь, на улицах города в отчаянных схватках, много ли среди них состоятельных граждан, каковы караимские женщины, которые, конечно, будут желанной добычей для храбрых джигитов, обреченных в Бахчисарае на суровое воздержание. Резидент турецкой разведки не пожалел ярких красок, расписывая Рамзану богатство жителей Чуфут-кале и красоту его жительниц в качестве превосходного приза для победителей.

Сам он решил на горное плато вместе с наемниками не ездить. Дело теперь представлялось ему простым, как яблоко. Оно не требовало его присутствия на месте событий. Судя по всему, план, задуманный им, удался. Отряд крепостной стражи, подкупленный лазутчиками, перешел на сторону восставших. Без особых затруднений кавказцы вступят в крепость, перережут родственников Али-Мехмет-мурзы, возьмут в плен русских – притом Казы-Гирей внушил строго Рамзану, что прикасаться к белым женщинам он права не имеет – и пошлют ему во дворец курьера. У него здесь уже заготовлена депеша для Бахадыр-Гирея: поздравление по поводу избрания на трон и приглашение прибыть с триумфом в столицу государства, счастливо очищенную от сторонников свергнутого правителя.

С почтительным поклоном в Летнюю беседку вступил толстый дворецкий. Молодой татарин только усмехнулся, глядя на его согнутую спину. Еще недавно бедный родственник хана, обитавший во флигеле дворца на правах приживала, таким вниманием со стороны прислуги не пользовался. Но сейчас они начали относиться к нему, словно бы к владетельному вельможе, и по всякому поводу ублажать.