Начальник штаба Северного фронта генерал Ю. Н. Данилов добавляет к предыдущим воспоминаниям ряд важных деталей. «Ко времени подхода царского поезда вокзал был оцеплен, и в его помещения никого не пускали. На платформе было поэтому безлюдно. Почётный караул выставлен не был»[1169].

Заместитель главы уполномоченного по Северному фронту Всероссийского земского союза князь С. Е. Трубецкой, который прибыл на псковский вокзал для встречи с Государем, в своих воспоминаниях писал: «Я решил ехать на вокзал, туда, где был Государь… Был вечер. Вокзал был как-то особенно мрачен. Полиция и часовые фильтровали публику. Полиции было очень мало… «Где поезд Государя Императора?» — решительно спросил я какого-то дежурного офицера, который указал мне путь, но предупредил, что для того чтобы проникнуть в самый поезд, требуется особое разрешение. Я пошел к поезду. Стоянка царского поезда на занесенных снегом неприглядных запасных путях производила гнетущее впечатление. Не знаю почему — этот охраняемый часовыми поезд казался не царской резиденцией с выставленным караулом, а наводил неясную мысль об аресте… [выделено нами — П. М.]. Я пошёл к вокзалу. Тихо и тоскливо, заносимые снегом запасные пути — и на них стоит почти не освещённый, одинокий и грустный царский поезд»[1170].

Приведенные воспоминания позволяют сделать следующие выводы: 1) императорский поезд по прибытии в Псков был поставлен на запасные пути; 2) вокзал был оцеплен; 3) никакого почётного караула выставлено не было; 4) никакой официальной встречи Государю оказано не было; 5) Государь не был приглашён на место жительства в дом губернатора и вообще не выпущен в город; 5) к императору Николаю II никого не пускали без специального разрешения, которое давал, несомненно, генерал Рузский.

Всё это вместе взятое свидетельствует о том, что император Николай II прибыл в Псков уже лишённым свободы.

В связи с этим представляется интересным поведение губернатора Пскова Б. Д. Кошкарова. Как вспоминает вице-губернатор Пскова В. С. Арсеньев, вечером 1-го марта он пытался доказать губернатору, что необходимо сообщить Государю о беспорядках в Петрограде. В ответ Кошкаров ответил, «что Родзянко и Дума и без нас сумеют сохранить порядок»[1171].

Арсеньев решился сам проникнуть в императорский поезд и рекомендовать императору Николаю II ряд мер по сохранению монархии. Однако к Государю его не пустили[1172].

Возвращаясь из поезда, Арсеньев заметил, что за время, проведенное в дороге (от Могилева), царский вагон страшно облез. (Вспомним, что такое же впечатление произвёл вагон и на полковника Пронина.)

Приехав ночью в дом губернатора Кошкарова, Арсеньев был удивлён тем, что там был устроен большой званный ужин. Если учесть, что Кошкаров попал в императорский поезд, то есть у него был пропуск от Рузского, то можно с уверенностью говорить о его причастности к заговору.

В 0 часов 15 минут 2-го марта из Пскова в Царское Село была отправлена следующая телеграмма под № 23: «Её Величеству. Прибыл сюда к обеду. Надеюсь, здоровье всех лучше и что скоро увидимся. Господь с вами. Крепко обнимаю Ники»[1173].

Эта телеграмма вызывает ряд вопросов. Обычно император Николай II посылал императрице Александре Феодоров-не телеграммы сразу же после прибытия на ту или иную станцию. В данном случае прошло целых 3 часа с момента прибытия и отправки телеграммы. А ведь это было первое известие, которое о себе дал император после Лихославля (28-го февраля в 21 час 27 минут)! То есть прошло уже больше суток. Очень не похоже на Государя, всегда отличавшегося чуткостью и заботой о близких. Ещё более поражает, что получена эта телеграмма была в Царском Селе только в 12 часов 55 минут 2-го марта. То есть она шла половину суток! Однако, в конце концов, это можно объяснить чрезвычайными обстоятельствами. Настораживает другое.

Дело в том, что практически все телеграммы император Николай II и императрица Александра Феодоровна посылали друг другу на английском языке. Из всех отправленных во время войны императором телеграмм в Царское Село лишь две написаны по-русски. Телеграммы на русском языке касались в основном каких-нибудь официальных поздравлений или событий общественной жизни. Они не носили интимно-личного характера. Телеграммы, посланные императором из Ставки и во время его последней поездки, были также написаны по-английски. Все, кроме двух: вечером 28-го февраля из Лихославля и ночью 2-го марта из Пскова. Эти телеграммы написаны по-русски. Причём обе телеграммы носили явно личный, интимный характер. Примечательно, что после этой псковской телеграммы царь вновь не посылал императрице ни одного известия о себе вплоть до 4-го марта, когда отправил из Могилёва телеграмму и снова на английском языке. С 4-го по 7-е марта император Николай II уже регулярно, как обычно, посылает в Царское Село телеграммы, и все на английском языке!

Возникает вопрос: почему вдруг император Николай II изменил своему правилу ровно в двух телеграммах? Не потому ли, что они посылались не им, а заговорщиками от его имени?

После того, как императорский поезд поставили на запасной путь, к нему неспешно направился генерал Рузский. «Яувидел, — вспоминал Мордвинов, — наконец, генерала Рузского, переходящего рельсы и направлявшегося в нашу строну. Голова его, видимо в раздумьи, была низко опущена. Рузский шёл медленно, как бы нехотя и, как нам казалось, будто нарочно не спеша. За ним, немного отступя, генерал Данилов и ещё два-три офицера из его штаба»[1174].

Воспоминания Дубенского повторяют воспоминания Мордвинова: «Все ждали прибытия главнокомандующего Северным фронтом генерал-адъютанта Николая Владимировича Рузского. Через несколько минут он показался на платформе в сопровождении начальника штаба фронта генерала Юрия Никифоровича Данилова и своего адъютанта графа Шереметьева. Рузский шёл согбенный, седой, старый, в резиновых галошах; он был в форме генерального штаба. Лицо бледное, болезненное, и глаза из-под очков смотрели неприветливо»[1175].

Генерал Рузский медленно поднялся по ступенькам вагона и вошёл в царский поезд.

ПСКОВСКИЕ «МАНИФЕСТЫ».

ПОДЛИННИКИ ИЛИ ФАЛЬШИВКИ?

События, происшедшие в Пскове в собственном императорском поезде ночью, днём и утром 1-го, 2-го и 3-го марта, остаются по сей день неразгаданными. В имеющихся воспоминаниях участников этих событий настолько трудно отделить ложь от правды, домыслы от фактов, фальшивки от подлинников, что руководствоваться только этими воспоминаниями как историческим источником невозможно. По понятной причине, практически не существует и архивных документов, которые смогли бы полностью ответить на вопрос: как и при каких обстоятельствах произошло так называемое «отречение» императора Николая II от престола. Кроме того, как мы