в период до конца XVII в. Новые знания создавались более низкими темпами, чем раньше. Это явное торможение инновационного процесса после 1700 г. невозможно убедительно объяснить никакими неотъемлемыми ограничениями, присущими конкретным технологическим траекториям, которым следовали Нидерланды. Технологический застой в Голландской республике начался задолго до того, как возможности «технической традиции», или «технологической системы», были исчерпаны. Кроме того, технологическое развитие Нидерландов никогда полностью не зависело от какой-то одной традиции или системы, оно всегда шло по целому пучку траекторий. Таким образом, причиной истощения потока новинок была не «равновесная ловушка высокого уровня», не «замкнутость» конкретной траектории и не какое-то неотвратимое «наказание за прогресс».

Еще более интригующим это торможение развития делает тот факт, что условия, благоприятствовавшие появлению новинок вплоть до конца XVII в., в целом существовали и после этого рубежа. До 1750 г. сохранялась доступность знаний. Ограничение доступности, признаки чего появились во второй половине XVIII в., было следствием, а не причиной стагнации в создании инноваций. Сохранились и механизмы защиты и вознаграждения изобретательской деятельности, разработанные в конце XVI и XVII вв., хотя и изменилось относительное использование различных положений этой системы. В то время как патентные заявки отклонялись, комиссионные выплаты, заключение контрактов и аналогичные привилегии от институциональных клиентов приобретали большее значение, чем раньше. Наконец, инфраструктура учреждений и информационных каналов, которые способствовали созданию и передаче знаний, в XVIII в. также не пострадали. Таким образом, после 1700 г. все еще существовали возможности, стимулы и инфраструктурные ресурсы для инноваций.

Истинная причина торможения инноваций, которое со временем подорвала голландское технологическое лидерство, заключалась не в том, что жители Нидерландов исчерпали возможности для инноваций в рамках существовавших технических традиций или технологических систем, и не в том, что у них исчезли благоприятные условия для инноваций. Проблема была в неспособности более эффективно использовать массив доступных когнитивных ресурсов. Кроме того, снизились шансы на получение дополнительных знаний через обучение в процессе использования или обучения в процессе работы, поскольку упали темпы принятия и внедрения новых продуктов и процессов, – соответственно, сократился потенциал для дальнейшей специализации. Но голландцы вполне могли продвинуться дальше по пути технологического обучения, которое не пострадало от снижения отдачи, а именно, по пути формального обучения. Формальное обучение через расширенное взаимодействие между «пропозициональным» и «прескриптивным» знанием, как показали последующие события в Британии и Франции, могло предложить новые возможности для инноваций. Тем не менее этот путь в Нидерландах после 1700 г. в основном остался незадействованным, если не считать развития морских и гидравлических технологий.

Таким образом, в XVIII столетии в Нидерландах наблюдалось растущее расхождение способов создания технических знаний. В большинстве отраслей голландской экономики обучение в процессе работы и обучение в процессе использования все еще оставались доминирующей формой создания знаний, даже в сочетании с элементами формального обучения. Примечательно, что обмен знаниями между наукой и промышленностью до конца XVIII в. происходил редко. И напротив, в технологиях, связанных с водой, формальное обучение в этот период значительно продвинулось вперед благодаря усиливавшемуся взаимодействию между «пропозициональным» и «прескриптивным» знанием и распространению формальной процедуры оценок, испытаний и обратной связи в создании знаний.

Эти контрастные тенденции в создании знаний можно в какой-то мере объяснить в рамках привычной структуры зависимости от траектории развития. Неудивительно относительное продвижение формального обучения в области технологий, связанных с водой, – учитывая, что эти технологии традиционно не только были особенно важны для правящих элит Голландской республики, но и вызывали особый интерес у ученых в институтах высшего образования, а также у растущего числа профессиональных технических экспертов. Однако зависимость от траектории развития не объясняет, почему состояние развития области создания знаний в других секторах экономики отличалось. То, что произошло в этих конкретных секторах, можно понять только с учетом более широкого культурного, политического и социально-экономического фона Нидерландов XVIII в., который был слишком сложен, чтобы легко вписаться в прокрустово ложе зависимости от траектории развития. Причина, по которой взаимодействие между «пропозициональными» и «прескриптивными» знаниями в других секторах экономики не развивалось в той же степени, что и в технологиях, связанных с водой, была тесно связана с отношением к практической ценности знаний в голландском обществе до середины XVIII в. В отличие от Британии, в Нидерландах ни «производители», ни «потребители» не оказывали сильного давления, чтобы подчеркнуть практическую ценность знаний. С одной стороны, в Голландской республике примерно до 1750 г. сторонники науки, учитывая преобладающий религиозно-политический контекст, по-видимому, считали более целесообразным легитимизировать свои занятия с точки зрения «религиозной корректности», а не предполагаемого практического использования. С другой стороны, по причинам, изложенным в главе 7, regenten и торговцы, которые в Голландской республике в XVIII в. доминировали в ведущих отраслях промышленности, не слишком интересовались практическим применением достижений науки. Таким образом, в этот период в Нидерландах массив доступных когнитивных ресурсов использовался недостаточно эффективно с точки зрения его потенциального вклада в технологический прогресс. Но это не было неизбежно. Голландская республика не была обречена следовать закону Кардуэлла именно тогда и в таком виде. Технологическое лидерство не обречено завершаться когда бы то ни было – в XVIII в. или сегодня. Однако наблюдение о связи между технологическим лидерством и законом Кардуэлла, вероятно, может служить плодотворной отправной точкой для дальнейших сравнительных исследований в европейском и глобальном масштабе.

История подъема и заката голландского технологического лидерства показывает, что разрыв между развитием технологий в ранний период Нового времени и в эпоху зрелого Нового времени был не таким огромным, как считается. Безусловно, до 1800 г. темпы и масштабы технологических изменений, как о том свидетельствует случай Голландии, были более скромными, чем в период после промышленной революции, и технологическое развитие – темп, как это называл Андре Гундер Франк[1905], – еще не было «мировым экономическим процессом», однако элементы непрерывности и подобия все же имели место. В Нидерландах и других странах Европы задолго до начала промышленного прорыва были развиты защита и вознаграждение изобретательской деятельности. Также возникла высокоразвитая инфраструктура учреждений и информационных каналов, которые способствовали созданию и передаче знаний. Как утверждал Джон Ландерс, технические знания передавались не только в устной форме внутри неформальных сетей (через родственные отношения и т. п.), но и на многих институционализированных формах «обучения в процессе работы»[1906]. Кроме того, ситуация в Нидерландах показывает, что даже в доиндустриальный период технологические изменения могут вносить заметный вклад в экономический рост. Очевидно, разрыв был не таким большим, как кажется на первый взгляд.

Экономический рост в Нидерландах был не только результатом роста специализации, следствием влияния масштабов и размера или увеличения основного капитала. Это был не просто еще один случай модели роста Смита или Солоу. Экономический подъем в Нидерландах отчасти носил шумпетерский характер. Представленный в главе 3