Шрифт:
Закладка:
— Ну?.. — поторопил его Гаррисон.
— Когда роботы добрались до того места, где мы запутались, они просто отбросили чертежи в сторону и продолжили работу. Подумать только, даже не замялись.
Гаррисон и Мак обменялись озадаченными взглядами.
— Не нравится мне это, — заявил Мак.
— Мне тоже, — мрачно вздохнул Гаррисон.
Он повернулся и медленно побрел к станции, а Мак отправился обратно к шахтам.
А в это время в кабинете Гаррисона док знакомился с Роджером Честером, новым наблюдателем от института.
— В институте скопились горы отчетов, — говорил Честер, — я изучал их перед отлетом на Венеру. Читал их дни и ночи напролет, с тех пор как мне сообщили, что я должен лететь на смену Буну.
Док аккуратно разрезал новую сигару, одну половину положил в карман, вторую сунул себе в рот.
— И что же ты искал? — спросил он.
— Ключ к разгадке. Дело в том, что я хорошо знал Буна. Мы дружили много лет. Он был не из тех, кого можно так просто сломать. Одной Венере с ним было бы не справиться. Но я ничего так и не обнаружил.
— Может, у Буна в бумагах что-нибудь осталось? — предположил док. — Ты читал его отчеты?
— Я их сто раз перечел, — признался Честер, — в них ничего нет. Некоторые отчеты вообще исчезли — те, что за последние дни…
— Последние дни можно в расчет не принимать, — сказал док. — Парень был уже явно не в себе. Я бы не удивился, если бы он вообще ничего не писал в те дни.
— На него это не похоже, — упрямо проговорил Честер.
— Так что-нибудь ты все-таки накопал? — Док беспокойно толкнул сигару в другой уголок рта.
— Мало. После Мастерсона мы почти не сдвинулись с места. Даже сейчас, спустя столько лет, не верится, что радон — разумный.
— Из всех газов радон лучше всего приспособлен для жизни. Это тяжелый газ. Вес молекулы — двести двадцать два. Он в сто одиннадцать раз тяжелее водорода и в пять раз — углекислого газа. Молекулярное строение у него довольно простое, а вот строение атома — одно из самых сложных. Настолько сложное, что в нем и вправду могла зародиться жизнь. А если говорить о неустойчивости — а для жизни это условие просто необходимо, — так это его радиоактивность. Химически он, пожалуй, инертен, но физически — это потрясающе неустойчивый, невероятно активный газ.
В кабинет вошел Гаррисон.
— Опять об Арчи треплетесь? — хмыкнул он.
Начальник станции подошел к своему столу и достал бутылку и стаканы.
— Уже две недели, как Арчи сбежал, — проворчал он, — И ничего! Мы сидим тут как на вулкане и ждем, когда он взорвется и пошлет всех нас в тартарары. Но все тихо. Что он задумал? Чего ждет?
— Это непростой вопрос, Гаррисон, — ответил Честер. — Представьте себе форму жизни, у которой нет никаких орудий труда, никаких инструментов, просто потому, что она не умеет их делать. Да и зачем они ей, если она все равно никогда не смогла бы ими воспользоваться. Не забывайте, что человек обязан своему развитию во многом, а может и исключительно, орудиям труда. Началось-то все с того, что однажды ему пришлось поработать собственными руками…
Вдруг пронзительно зазвенел телефон. Гаррисон схватил трубку и услышал голос Мака.
— Шеф, эти проклятые роботы разбегаются, — орал главный инженер, — а за ними и машины из шахт…
Лицо командира перекосилось, будто чья-то ледяная рука сжала его горло.
— Тут настоящий ад, — Мак почти рыдал. — Но банку Арчи они оставили. Забыл сразу сказать.
— Мак, — заорал Гаррисон, — быстро в трактор и поезжай за ними! Мы должны знать, куда они направились.
— Но, шеф…
— Быстро за ними! — рявкнул Гаррисон.
Он швырнул трубку, тут же снова поднял ее и набрал номер.
— Спаркс, свяжись-ка с Землей.
— Связи нет, — отрезал Спаркс.
— Черт побери, сделай же что-нибудь! Это вопрос жизни и смерти.
— Не могу я никак, — запричитал Спаркс, — мы с другой стороны Солнца. Как тут свяжешься?
— Тогда пошли корабль.
— Какой смысл? — удивился Спаркс, — Корабль все равно полетит вокруг Солнца. Сколько дней пройдет…
— Ладно, — вяло откликнулся Гаррисон, — оставим это.
Он положил трубку и посмотрел на Честера.
— Так что ты там говорил про инструменты? Теперь у Арчи их целая куча. Он просто взял и украл их прямо у нас из-под носа.
Несколько часов спустя в кабинет ввалился Мак.
— Ничего не нашел, — доложил он, — как сквозь землю провалились.
Гаррисон внимательно посмотрел на него мутными, полными тревоги глазами.
— Все ясно, Мак. Честно говоря, я и не надеялся. Удались от станции на пять миль — и ты черт знает куда попадешь.
— Что же делать, шеф?
— Не знаю, — Гаррисон покачал головой, — Спарксу все-таки удалось отправить сообщение. Он успел зацепить Меркурий, когда тот выходил из-за Солнца. Надеюсь, оттуда сообщение передадут на Марс, а с Марса — на Землю.
Честер вернулся из лаборатории и сел на стул.
Док пошевелил во рту свою сигару.
— Ну, что сказал Арчи? — поинтересовался он.
— Я наполнил банку радоном, — заговорил Честер, покраснев до ушей, — но ответа не получил. Если можно так сказать, он послал меня к черту.
Доктор усмехнулся, глядя, как смутился парень.
— Не обращай внимания на выходки Арчи. Так же он обращался и с Буном. Постоянно доставал, пока тот совсем с катушек не съехал. Понимаешь, Арчи нужно было как-то выбраться на свободу. Он не мог действовать, сидя взаперти в этой банке. Вот он и заставил Буна выпустить его. У Буна совсем крыша поехала, а Арчи, это жук еще тот, он свою линию держит твердо.
— Как думаешь, что у него теперь на уме? — не выдержал Гаррисон.
— Думаю, будет мотать нам нервы, пока мы не примем его условия, — ответил док. — Он хочет довести нас до состояния, когда мы будем готовы принять любые его условия.
— Какие условия? Что ему от нас надо?
Сигара дока проехала справа налево и вернулась назад.
— Откуда я знаю? Может, нам вообще никогда не понять, за что он воюет, а может, это просто борьба за существование. Его жизнь зависит от радия. Нет радия — конец радону, а значит, и Арчи.
— Чепуха, — вмешался Честер. — На Венере его столько, что хоть миллион лет копай, никто и не заметит.
— Кто знает, — возразил док, — может, для Арчи миллион лет — что пара минут для нас.
— Черт возьми, док, — рявкнул Гаррисон, — чему вы ухмыляетесь? Что здесь смешного?
