рукой рот и нос, когда пять старых автобусов,

кренясь, вывернули из-за угла и резко остановились один за другим,

изрыгая копоть. Пассажиры хлынули в них

как насекомые – в коробки с лампочками, и весь эксперимент с ревом унесся прочь.

Таща за собой свое тело,

как мокрый матрас, Герион с трудом поднимался в гору. В кафе «Митвельт» было много народу.

Он нашел столик в углу

и подписывал открытку для мамы:

Die Angst offenbart das Nichts

В Буэнос-Айресе много

немцев и все они

девушки продающие сигареты погода

чу –

когда кто-то решительно стукнул по его ботинку, упертому в стул напротив.

Не возражаете если я к вам присоединюсь?

Желтая борода уже отодвигал стул. Герион убрал ногу.

Людно сегодня,

сказал желтая борода, поворачиваясь, чтобы подозвать официанта – Por favor hombre!

Герион вернулся к открытке.

Подписываете открытки своим подружкам? Посреди желтой бороды

виднелся маленький, как сосок, розовый рот. Нет.

Вы говорите как американец я угадал? Вы из Штатов?

Нет.

Официант принес хлеб и джем, и желтая борода склонился над едой.

Вы приехали на конференцию? Нет.

Большая конференция в эти выходные в университете. Философия. Скептицизм.

Античный или новый? не удержался

Герион. Ну как, сказал желтая борода, подняв голову,

тут всех собрали и античных

и новых. Оплатили мне перелёт из Ирвайна. Мой доклад в три.

А какая тема? спросил Герион,

стараясь не смотреть на сосок. Бесстрастность. Сосок сморщился.

То что в античности называли

атараксией. Невозмутимость, сказал Герион. Совершенно верно. Вы знаете древнегреческий?

Нет но я читал скептиков. Так вы

преподаете в Ирвайне. Это Калифорния? Да Южная Калифорния – но в следующем году

я буду в ЭмАйТи получил грант на исследование.

Герион смотрел, как маленький красный язык слизывает с соска джем. Меня интересует эротизм

сомнения. Почему? спросил Герион.

Желтая борода отодвинулся на стуле – Как предпосылка – и замахал

официантам через весь зал –

настоящего поиска истины. При условии что вы готовы отказаться – он встал – от

фундаментальной человеческой особенности –

он поднял руки, как бы предупреждая об опасности корабль в море, – желания знать. Он сел.

Думаю я готов, сказал Герион.

Извините? Ничего. Проходивший мимо официант нашлепнул счет на маленький металлический

штырь на столике.

Снаружи грохотали автомобили. Рассвет поблек. Газово-белое зимнее небо

опустилось на Буэнос-Айрес как кляп.

Вы не хотели бы послушать мой доклад? Мы могли бы вместе поехать на такси.

Ничего если я пофотографирую?

XXIX. Склоны

Герион, хоть и чудовище, умел быть приятным собеседником.

Он попытался, когда они с шумом мчались по Буэнос-Айресу в маленьком такси.

Оба ехали сзади,

вдавленные в спинку сиденья, с коленями у груди,

и Герион с неудовольствием

ощущал бедром подпрыгивающее бедро желтой бороды и чувствовал дыхание из соска.

Он усиленно смотрел прямо перед собой.

Водитель высунулся в окно и изливал поток ругани на пешеходов,

пролетая мимо них на красный.

Он радостно ударил по приборной панели и зажег новую сигарету, вильнув влево

и подрезав велосипедиста

(тот отскочил на тротуар и нырнул в переулок),

потом перестроился перед

тремя автобусами и резко встал, подрагивая, за другим такси. БИИИИИИИИИИИИИИП.

Гудки аргентинских автомобилей мычат как коровы.

В окно полетели новые проклятья. Желтая борода тихонько посмеивался.

Как у вас с испанским? спросил он у Гериона.

Не очень хорошо а у вас?

Я довольно бегло на нем говорю. Год жил в Испании работал над исследованием.

Бесстрастности?

Нет сводов законов. Изучал социологию древних кодексов.

Вас интересует справедливость?

Мне интересно как люди решают что звучит как закон.

И какой у вас любимый свод законов?

Хаммурапи. Почему? Четкость. Например? Например:

«Тот кого поймали на

воровстве во время пожара должен быть брошен в огонь». Хорошо правда? – если бы

справедливость существовала

она должна была бы звучать так – компактно. Чисто. Ритмично.

Как мальчик-слуга.

Извините? Ничего. Они подъехали к Университету Буэнос-Айреса.

Желтая борода и таксист

немного поругали друг друга, после чего гроши, о которых шел спор, были уплачены,

и такси, гремя, укатило прочь.

Что это за место? спросил Герион, когда они поднимались по ступеням белого

бетонного склада, изрисованного граффити.

Внутри было холоднее, чем на зимней улице. Изо рта шел пар.

Заброшенная сигаретная фабрика, ответил желтая борода.

Почему здесь так холодно?

У них нет денег на отопление. Университет на мели. В напоминавшем пещеру пространстве

повсюду были развешены транспаранты.

Герион сфотографировал желтую бороду под транспарантом, на котором было написано

NIGHT ES SELBST ES

TALLER AUTOGESTIVO

JUEVES 18-21 HS

Потом они поднялись в пустой зал, который назывался

Преподавательская. Ни одного стула. На длинном прибитом к стене куске оберточной бумаги

ручкой и карандашом были написаны имена.

ВЕДЕМ СПИСОК АРЕСТОВАННЫХ И ПРОПАВШИХ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ, прочел желтая борода.

Muy impressivo, сказал он стоявшему рядом

молодому человеку, тот только посмотрел на него. Герион старался не

задерживаться взглядом ни на одном из имен.

Вдруг это имя кого-то живого. В комнате или в муках или ждущего смерти.

Однажды в четвертом классе

их водили посмотреть на пару белух, которых только что выловили

у верхних порогов реки Черчилль.

После этого по ночам он лежал в постели с открытыми глазами и думал

о китах в безлунной

воде аквариума, где их хвосты касаются стен, – такие же живые, как и он,

на своей стороне

ужасных склонов времени. Из чего состоит время? спросил Герион, внезапно

поворачиваясь к желтой бороде,

тот посмотрел на него с удивлением. Время ни из чего не состоит. Это абстракция.

Просто значение которое

мы сообщаем движению. Но я вижу – он посмотрел на часы – к чему вы.

Не хотелось бы опоздать

на