Её мне открыла Светка.

Изумлённо распахнула глаза, тут же сощурилась, нахмурилась, недовольно дёрнула кончиком носа, а потом ухмыльнулась и застегнула верхнюю пуговку на ярко-красном платье.

От Светки пахло цветочной туалетной водой и ещё немного тем запахом, который сложно с чем-то спутать.

– Где Илья? – тихо спросила я.

– Ильюша в душе, – почти пропела Светка.

В глубине дома хлопнула дверь, пару раз скрипнули половицы, и из полутёмного коридора неспешными шагами вышел Илья. Он вытирал волосы полотенцем, тонкая футболка с длинными рукавами прилипла к влажному телу, вся вокруг него перекрутилась. Шмыгнул носом, опустил руки, поднял глаза. И в его взгляде я так ясно увидела, что…

Да какая, к чёрту, разница, если моё сердце уже минуту не билось.

Падать можно по-разному. Можно сорваться с обрыва или подоконника двадцать шестого этажа и испытать восемь секунд первородного страха или истого блаженства, пока сознание не поглотит чернота. Можно кубарем свалиться с высокой лестницы, прощупав рёбрами острый угол каждой ступени, услышать, как ломаются собственные кости и рвутся нервы. А можно получить едва уловимый толчок в спину и максимум упасть на колени да ободрать ладони – ерунда, ничего особенного, никаких рассыпавшихся осколками надежд и раздробленных жизней. Разве что случайно загнанный под коленную чашечку камушек, от которого болит так, что лучше бы сорваться с обрыва.

Это не то, что ты подумала.Самая классическая и отвратительная в своей лжи фраза, которую вдруг так захотелось услышать. И поверить, без оглядки поверить, что красноватый след на узком Светкином плече не от пальцев, которые крепко сжимали. А наливающаяся лиловым вульгарная метка на шее Ильи совсем не от захваченных бездумной страстью губ.

Справляться с переживаниями тоже можно по-разному. Можно мирно заедать стресс мороженым и гладить котиков, а можно последовать наказу тёти Агаты и полночи со всей тщательностью грунтовать стены. До кровавых засосов.

Мне хотелось уйти. Инфантильно выкрикнуть что-нибудь грубое, ударить, разбить. Но по мере того, как сердце восстанавливало ритм, я понимала, что на сцену ревности у меня не было ни малейшего права. И права отступать тоже не было. Пусть больно, обидно и незаслуженно.

Я медленно подошла к Илье и сунула ему в руки контейнер с печеньем.

– Ну как, хорошо грунтовалось? – спросила я тихо, ровно и безэмоционально.

Ответа дожидаться не стала – вернулась к двери, подхватила ведро с краской и вышла на крыльцо.

– Начну смешивать образцы, – бросила я через плечо.

Ещё вчера всё было нормально. Мы сидели в одной машине, мы разговаривали, мы даже как будто немножко шутили, и ледяная стена между нами постепенно начинала таять, орошая ноги стылой водой. Получается, мне это только показалось? Все эти взгляды и мимолётные проявления заботы, ожившие воспоминания и горящая кожа – неужели они были ненастоящими? Неужели они для него так мало значили, что он запросто стёр всё чужими поцелуями?

Быстро перебирая ногами, я оттащила тяжёлое ведро – а заодно и себя – подальше от крыльца, схватилась обеими руками за дужку и закинула его на старый верстак у забора. Хлебнула свежего воздуха, медленно моргнула и невольно прислушалась: из дома доносились голоса. Светка говорила что-то длинное и пламенное, Илья же отвечал коротко и спокойно, но слов я не разобрала.

Достала из холщовой сумки банки с колерами, повертела их в руках, поставила рядом с ведром на припорошенную сосновыми иголками поверхность. Серый и жёлтый. Мне просто нужно сосредоточиться на сером и жёлтом. Соединить в необходимых пропорциях, найти идеальное сочетание, покрасить эти треклятые стены… и уйти.

– Разве в нашу крайнюю встречу я непонятно объяснила, что тебе здесь делать нечего? – услышала я Светкин голос и обернулась.

Она стояла у крыльца, вся такая тонкая-звонкая в летнем платье на узких бретелях, обхватила ладонями предплечья, на запястье висел чёрный полиэтиленовый пакет.

– Крайними бывают только Север и плоть, Света, – сказала я.

Она недовольно поджала губы, хмыкнула презрительно и, шаркая шлёпками, направилась к калитке. Бросила ещё один взгляд уже через забор и зашагала в сторону посёлка. А у меня в груди зардел крошечный уголёк, потому что она ушла по песчаной дороге в обход леса, а не по нашей тайной тропе.

Серый и жёлтый. Мне просто нужно смешать серый и жёлтый.

Я действительно не имела права винить Илью. У наших клятв давно вышел срок годности, да и я сама не соблюдала шестилетний целибат. Он мог спать с кем угодно, он не был обязан спрашивать у меня разрешения или отчитываться, он не должен был – как это горько! – меня ждать. Тем более что возвращаться я не собиралась. А теперь вдруг больно.

За спиной тихо зашуршал песок, но я твёрдо решила не оборачиваться. Поддела пальцами крышку ведра и с характерным хряском её сняла.

– Ты не обязана поддерживать все сумасшедшие идеи Агаты.

– Я хочу.

Пауза, тишина, тяжёлый вздох.

– Как знаешь. Помощь нужна?

– Нет.

Я слепо уткнулась в забор перед собой, подождала немного и не выдержала, повернулась, обняла взглядом удаляющуюся спину, потёрлась о широкие плечи, коснулась взъерошенных влажных волос, походя уловив, что несмываемая отметина на шее скрыта воротником рубашки.

Серый и жёлтый.

Я не имела права винить Илью, но… Светка? Почему из всех женщин мира он выбрал именно её? Глупую маленькую Светку, которая тем летом прилипла к нашей небольшой компании и всюду таскалась за нами следом, будь то беспечное валяние на пляже или бодрящие игры в прятки в заброшенных казематах береговой батареи. Ту Светку, над которой вечно подтрунивали за несуразный вид и слишком смелые мечты. Которую – в силу младшинства – посылали в магазин за какой-нибудь забытой мелочёвкой, когда остальным было лень идти. Но и которой отдавали самые лакомые кусочки шашлыка во время пикников на лагуне и никогда не отпускали купаться в море в одиночку – отбойные течения тут не были редкостью. О Светке заботились, Светку опекали, только как в том неказистом ребёнке можно было рассмотреть женщину?

Я смешала в маленьких плошках несколько максимально похожих на стокгольмский белый образцов и направилась к дому. Илья возился с крыльцом, отрывал совсем дряхлые доски, что-то примерял и рассчитывал, но я не стала рассматривать, перепрыгнула через пока сохранившиеся ступеньки и зашла внутрь. Лишь сейчас заметила, что немногочисленная мебель была отодвинута от стен, а те очищены и действительно загрунтованы. Молодец, всё успел. Я отыскала поверхность с наилучшим освещением и взялась за пробные выкрасы.

Однажды мы шли куда-то всей гурьбой, мальчишки вырвались вперёд и обсуждали что-то своё важное мальчишеское, а мы с девчонками хихикали и обсуждали мальчишек. Там-то и выяснилось, что наша маленькая Светка в кого-то влюблена. Проговорилась случайно, тут же вспыхнула щеками и наотрез отказалась назвать имя или хотя бы намекнуть, кто этот счастливчик. Мы смеялись и активно строили догадки, но решили, что там наверняка какой-нибудь Том Харди или мистер Грей, и уже к концу дня совершенно об этом забыли. Но сейчас я подумала, а что, если…