Шрифт:
Закладка:
Главным фактором, определившим различия в судьбе северных и южных земель (первые стали восточными провинциями Канады, а вторые – Новой Англией в составе США), был климат. У побережья Ньюфаундленда, на Большой банке и в заливе Святого Лаврентия рыбу можно было ловить только летом. Корабли отплывали из Европы в апреле, когда дул сильный восточный ветер. Мореплаватели, пересекавшие Атлантический океан, старались подгадать, чтобы ветер дул в корму и можно было плыть по ветру на одной широте, – этот метод назывался отшествием к весту (или к осту, если речь шла о пути из Америки в Европу). Так поступали Колумб, Кабот и многие другие. Надежный способ определения долготы появился только в XVIII веке, и это объясняет, почему многие мореплаватели, достигавшие побережья Нового Света от Багамских островов до Ньюфаундленда, верили, что добрались до Азии. В XVI веке астрономическая навигация была довольно примитивной: широту определяли по положению Полярной звезды или солнца. Корабли из Бристоля, державшие курс строго на запад, достигали побережья Лабрадора и поворачивали на юг, к Ньюфаундленду. Рыболовы из Бретани, следуя за солнцем, попадали к Большой банке и поселению Сент-Джонс. Если же корабль покидал порт Ла-Рошели, огибая два острова, защищавших гавань, а затем продолжал двигаться вдоль той же широты, то добирался до острова Кейп-Бретон, где было основано французское поселение Луисбург – специально для приема судов из Ла-Рошели.
Каждую весну европейцы прибывали к северным отмелям для добычи рыбы и искали на побережье Ньюфаундленда места, подходящие для сушки улова, – их называли рыбными пунктами. По сложившейся традиции в первую очередь обслуживали тех, кто пришел раньше. Рыбу сушили на еловых ветках, и поскольку редкие хвойные леса на севере росли медленно, а каждую весну здесь появлялись новые рыбные пункты, остров почти лишился растительности. Европейцы добывали рыбу все лето, а затем, пока не встал лед, старались поймать западный ветер, чтобы вернуться обратно и продать улов. Затем рыбаки начали оставлять сторожей, чтобы те следили за рыбными пунктами зимой. Эти люди были обречены на полное одиночество, поскольку Ньюфаундленд не привлекал поселенцев.
Крупнейший город Ньюфаундленда, Сент-Джонс, как и Петти-Харбор на другой стороне мыса Кейп-Спир, расположен дальше всего от Канады и Северной Америки и ближе всего к Европе. Вся экономика Ньюфаундленда строилась на том, что европейцы прибывали сюда на несколько месяцев, ловили рыбу и увозили улов в Европу.
В Новой Англии климат мягче: более теплые зимы, незамерзающие гавани, более длинный период вегетации и пригодная для возделывания земля. Но в первые годы важнее было то обстоятельство, что во время зимнего нереста треска подходила ближе к берегу. Самая подходящая температура для нереста трески – от 4,5 до 8,5 °C. Эксперименты показывают, что при температуре 8,5 °C мальки появляются из икринок на десятый или одиннадцатый день, при 6 °C – на четырнадцатый или пятнадцатый, а при 3,5–4 °C – с двадцатого по двадцать третий день. Треска ищет воду с температурой 8,5 °C и нерестится в разгар зимы у побережья Новой Англии, ближе к весне – в окрестностях Мэна, а летом – возле Ньюфаундленда.
Люди, жившие на берегах Северной Атлантики, традиционно сочетали земледелие и рыболовство. В Исландии, где, как и на Ньюфаундленде, мало пригодной для возделывания земли и короткий период вегетации, местное население наряду с рыболовством занималось и сельским хозяйством – как минимум разведением овец. Треска уходит от южного побережья Исландии зимой, когда солнце лишь ненадолго показывается над горизонтом и фермерам почти нечего делать. Даже в наше время немногие исландцы официально считаются рыбаками, поскольку большинство причисляют себя к фермерам. Но даже если бы рыбакам Ньюфаундленда удавалось возделывать неплодородную почву в условиях короткого сезона, треска у их берегов все равно появлялась бы только летом и рыболовный сезон совпадал бы с сельскохозяйственным.
В Новой Англии, самом южном районе обитания атлантической трески, два рыболовных сезона: зимой в прибрежных водах и летом в открытом море. Кроме того, там плодородные земли. Если Ньюфаундленд оставался малоосвоенной территорией с летними рыбными пунктами, то в Массачусетсе было постоянное население, которому требовались бондари, кузнецы, пекари, кораблестроители – иными словами, ремесленники, люди с семьями, составляющие основу сообщества. Это сообщество постепенно становилось сельскохозяйственным, поскольку поселенцы продвигались на запад в поисках плодородных земель, чтобы выращивать продукты для растущего рынка на побережье. Будучи самой процветающей американской колонией к северу от Виргинии, Новая Англия имела все условия для развития торговли. Треска пользовалась спросом в Европе и европейских колониях и повышала покупательную способность местного населения, которое, в свою очередь, нуждалось в европейских товарах. Именно благодаря этому появился Бостон.
Экономика Новой Англии не способствовала развитию Ньюфаундленда и Новой Шотландии, а напротив, истощала их экономики. Эти северные территории, не имевшие собственного населения и внутреннего рынка, оставались рыбацкими форпостами, которые обслуживал Бостон. Улов трески, добытый у берегов Ньюфаундленда за летний сезон, с апреля по сентябрь, был больше, чем могли вместить трюмы рыболовных судов. Торговые суда, получившие прозвище sack ships («корабли-мехи»), поскольку перевозили vin sec, белое сухое французское вино, приходили из Англии, загружали в трюмы треску и везли ее в Испанию, откуда возвращались обратно в Англию с вином и другими товарами с юга Европы. Они подстегивали развитие торговли в Англии – но не в Новой Шотландии и не на Ньюфаундленде. По мере того как Бостон рос и богател за счет этой трехсторонней торговли, «корабли-мехи» все чаще курсировали между Ньюфаундлендом и Бостоном. Ньюфаундлендская треска продавалась в Бостоне, а на вырученные деньги покупались продукты сельского хозяйства, такие как зерно и скот, которые доставляли на Ньюфаундленд. Вплоть до моратория 1992 года многие рыбаки Ньюфаундленда продавали треску в Бостоне. Таким образом, Новая Англия развивалась, а северные колонии, специализировавшиеся на добыче рыбы, оставались далекими фронтирами с малочисленным населением, которое постепенно сокращалось. Жизнь там была слишком тяжелой, и многие люди переселялись в процветающие колонии Новой Англии.
Тем временем жители Новой Англии становились успешными и независимыми коммерсантами, ненавидевшими монополии. Владельцы сахарных плантаций Вест-Индии богатели на защищенных рынках, тогда как население северных колоний преуспевало в условиях свободной торговли, свойственных капитализму. Так в Новой Англии возник культ индивидуализма, а коммерция превратились почти в религию. Даже рыбаки были независимыми предпринимателями, работавшими не за зарплату, а за долю в выручке (такая практика по сей день распространена по всему миру). Знаменитый экономист XVIII века Адам Смит в своем фундаментальном труде о капитализме «Исследование о природе и причинах богатства народов» отдал должное рыбакам из Новой Англии. Смит считал рыболовную отрасль превосходным примером процветания экономики в условиях свободной торговли.
Британская корона никому не собиралась предоставлять подобную свободу, но теперь у нее появилась колония, которая не нуждалась в
