не дают даже элементарных препаратов. При этом медики боятся признаться нам, что дела с медикаментами обстоят настолько печально. Самые совестливые просто молчат в ответ на вопрос «Почему вы не даете людям таблеток?».

Новые ПВР предусматривают возможность покупки лекарств за деньги заключенного. Процедура такая: если у арестанта есть сумма на лицевом счету и ему выписали рецепт, то он подает заявление на имя начальника СИЗО и администрация учреждения покупает нужные препараты. Так вот, до сих пор эта новая практика не введена, судя по всему, нигде. Я не встретила ни одного арестанта, который бы похвалился, что ему купили медикаменты вот таким образом. И все это на фоне, повторюсь, катастрофической ситуации с запасом препаратов в самом СИЗО.

— Из нашей камеры человека на суд вывезли с температурой, — говорят заключенные. — Дали таблетку и написали в справке, что он может участвовать в заседании. А если у него коронавирус?

Тесты на ковид в СИЗО есть, но делают их только тем, кого отправляют на этап. Ни у одного из тех, кто нам жаловался на признаки гриппа или простуды, тест не взяли. Впрочем, и медики, и заключенные считают, что это уже неактуально.

— Ну найдут ковид у половины сидельцев СИЗО, посадят на карантин, и что? — говорит арестант с медицинским образованием. — Сейчас ковид уже не так страшен, как грипп. А ввести могут такие ограничительные меры, что мы опять останемся без посылок, свиданий и т. д. Никто этого не хочет. Не надо тестов, пусть просто дадут лекарств.

В одной из камер, рассчитанной на четверых, замечаем пятого, т. е. «лишнего» человека. Ему соорудили нары у самой двери. Открываешь — и сразу упираешься в его ноги. Заключенный тяжело болен, а такие условия и духота для него равны смертному приговору. Не повезло и сокамерникам, которые наблюдают его страдания 24 часа в сутки.

— У меня туберкулез кишечника и СПИД, — говорит мужчина. — Я был освобожден судом из СИЗО по Постановлению Правительства № 3[9]. А потом был приговор по статье 228 «Наркотики», дали четыре года и снова арестовали в зале суда.

Его арест — это почти что абсурд. Дело в том, что перечень болезней, препятствующих содержанию под стражей (утвержден ПП № 3), куда более строгий, чем перечень недугов, с которыми нельзя отбывать наказание (прописан в ПП № 54). И если человека освободили по первому, то он точно подпадает и под второй. Так зачем его мучить?

Как бы то ни было, теперь заключенному нужно пройти несколько этапов, чтобы добиться освобождения через суд. Займет это не меньше трех месяцев, которых у него, возможно, нет. В любом случае в СИЗО его права нарушаются, поскольку не соблюдены нормативы жилой площади.

В итоге мы просим руководство СИЗО перевести его в другую камеру и начать процедуру по его «актировке»[10].

Спецблок

Абсолютно все арестанты, спасаясь от жары, разделись до трусов.

— Надевайте маечки, штанишки, — вежливо обращается к заключенным сотрудник, открывая двери.

Мы идем из камеры в камеру и видим одну и ту же картину. Причем в большинстве встречаем людей абсолютно некриминальных. Они не совершали насильственных преступлений. Некоторые плохо понимают, за что вообще тут оказались. Вот 19-летний паренек, солдат-срочник. Его задержали и арестовали прямо во время службы в армии за то, что он до того, как его призвали, запостил во «ВКонтакте» ролик с видео терактов в США.

— Ну дурацкий поступок, ну провели бы с ним разъяснительную беседу, штраф назначили, но зачем его в СИЗО-то? — недоумевает пожилой сокамерник.

В соседней камере — бывший водитель высокопоставленного московского полицейского Сергей Клоков, который стал первым арестованным по делу о фейках.

— Что я тут делаю? — грустно спрашивает он. — Когда меня выпустят?

В следующей камере просят написать благодарность женщине-врачу, которая накануне откачала заключенного. Ему от жары стало плохо, отключился (сокамерники реально думали, что он умирает).

Проворачивается ключ в дверях следующей камеры, и мы слышим историю про то, как там дважды за день вызвали врача для арестанта.

Среди заключенных узнаем бывшего председателя Октябрьского районного суда Краснодара Геннадия Байрака. Он удивляется нескольким вещам. Во-первых, количеству арестов в Москве. «У нас в регионах такого нет». Во-вторых, качеству судебных процессов и их длительности. «У меня за 28 лет судейства не было ни одной отмены приговора. А тут частые отмены, потому что масса нарушений и ошибок. Если у меня судья разбирал дело больше года, я каждый день ее вызывал и просил дать пояснения».

В-третьих, удивляется большим срокам, к которым приговаривают в Москве. «Я входил в совет судей края и говорил судьям: "Надо каждого из вас в камеру на двое суток, вы тогда перестанете легко разбрасываться годами — тому семь лет, этому 10"».

Для председателя суда оказаться по ту сторону решетки — дело неслыханное. Но невольно приходит мысль: почему только в этом случае люди начинают говорить про несправедливость и несоразмерность? Почему раньше молчали, когда были при власти?

— Я лично никогда не разбрасывался сроками, — уверяет Байрак.

Полковник МВД, сидящий с ним в одной камере, рассказывает, что на звонки выводят редко (сотрудников не хватает) и что он три месяца не может дозвониться дочке.

— Ее номер почему-то блокируется администрацией СИЗО, хотя следователь мне дал разрешение на звонок именно ей, — говорит полицейский.

На самом деле просто произошел технический сбой. Но, чтобы все исправить, нужны сотрудники, а их не хватает. Если честно, глядя на то, что происходит в московских СИЗО, можно только молиться на тех конвоиров и надзирателей, что еще не сбежали и продолжают служить.

Экс-схиигумен Сергий (Николай Романов) и духоту, и прочие тяготы переносит стоически. Говорит, что история с проклятиями от него — это фейк и что он хотел бы просить о помиловании. Сергий рассказывает, что «молится денно и нощно за Русь и всех заключенных».

Молитвы сидельцам московских СИЗО сейчас точно не помешают. Самую жаркую неделю августа, возможно, переживут не все. А суды тем временем выносят все новые и новые решения об арестах…

Глава 4

Тюремная медицина

Нары Гиппократа: почему арестовали начальника главной тюремной больницы страны

В одну из проверок при мне из СИЗО «Матросская Тишина» на скорой экстренно госпитализировали заключенного в последней стадии рака. Худющий, истаявший, как свеча, он едва шевелился, но старался улыбаться. Благодарил всех за то, что его (так он думал) отправляют на медкомиссию. Он верил, что сейчас решится вопрос о его освобождении.