пошутил один из них, если собрать их вместе, они вполне могли вы выработать стратегические решения любой задачи. Но вместе они не сидят. Генералов разбросали по разным корпусам и этажам. Однако все они в камерах с бывшими сотрудниками правоохранительных органов, а не с обычными заключенными (как того и требует закон). Сами же камеры не отличаются от других, так что никаких особых условий для генералов не создано. У кого-то в камере тараканы, у кого-то тусклый свет, у кого-то плохая сантехника…

— У вас пол прогнил под раковиной? — спрашиваю одного из генералов, указывая на провал внизу (это проблема многих камер).

— Ничего страшного. Мы нашли конструктивное решение: подложили пакеты, так что вода не протекает, — отвечает он.

Генералы, по словам сотрудников, — самая беспроблемная категория заключенных: ни на что не жалуются и всем довольны. Объясняют это военной выправкой. Единственный, с кем периодически случаются всякие несчастья, — генерал из системы ФСИН (бывший начальник НИИ тюремного ведомства).

Лучше всего поддерживается порядок в большой камере, где содержится генерал-лейтенант таможенный службы Александр Кизлык. Никто не курит, все занимаются спортом, много читают и вообще царит дисциплина. Видно, что генерал здесь главный и его очень уважают.

Некоторые генералы жаловались, что их конвоируют по территории с собаками, как особо опасных преступников. Другие, напротив, относились к этому вполне позитивно и даже просили у сотрудников разрешения погладить четвероного охранника

— У нас все равны, — говорит генерал. — Здесь нет званий и должностей.

Бывший замначальника питерской полиции генерал Иван Абакумов оказался в карантинной камере вместе с тремя соседями, один из которых адвокат. Сокамерники ему выделили верхнюю «шконку» у окна. И матрас ему достался нормальный (вообще беда СИЗО — плохие, тоненькие, сбившиеся матрасы).

— Приятная атмосфера, — улыбается он. — Я за 40 лет службы чего только не видел. Меня тюрьмой не напугать. Кормят отлично.

— Я закрываю глаза и представляю, что сейчас открою их и увижу, что я дома, — говорит генерал ФСО Игорь Васильев, который уже больше недели в СИЗО. — Как легко сейчас сажают людей, которые всю жизнь служили…

Адское лето «Медведя»

— Воздуха!

— Трудно дышать, откройте форточку в коридор!

— Позовите врача, дайте лекарств!

Эти возгласы слышны в стенах всех столичных СИЗО. Заключенные в переполненных камерах изнывают от духоты. Некоторые теряют сознание. И все это на фоне странной эпидемии простуды (тесты на коронавирус не делают даже тем, у кого кашель и температура, фактически нет лекарств). Хуже всего ситуация в СИЗО № 4, известном как «Медведь». Здесь самый большой перелимит: почти 600 «лишних» арестантов. Заключенные спят на полу или по очереди, многим не хватает не только матрасов, но и подушек.

Именно в «Медведе» сегодня самый, скажем так, необычный состав заключенных: в прошлом священники и полицейские, сотрудники ФСБ и председатели судов… Многие в прошлом были идеологами или же просто были частью системы.

Вторник, 23 августа 2022 года. В СИЗО № 4 содержится 2292 заключенных, и это притом что изолятор рассчитан на 1730 мест.

— Ставим дополнительные кровати, даем раскладушки, — говорит сопровождающий сотрудник. — Но люди все равно спят на лавках или на полу.

Мы идем по коридору одного из корпусов. Почти в каждой камере на полу кто-то лежит, и это уже расценивается тут, можно сказать, как ситуация в порядке вещей. Если на полу двое-трое или больше, стараются камеру расселить. Но в итоге заключенные с баулами зачастую напрасно переезжают из камеры в камеру, потому что нигде особенно не лучше. «Вчера перевели в камеру, где для меня нашлась кровать, но сегодня туда добавили еще двоих, и я снова без спального места, сплю в порядке очереди», — такие истории рассказывают заключенные.

Карантин

На днях сюда доставили из «Кремлевского централа» экс-замминистра МЧС Андрея Гуровича. Он выглядит бодро, но видно, что пребывает в недоумении. После «Кремлевского централа», где все нормы соблюдаются, «Медведь» может показаться диким изолятором.

— Нас доставили сюда сразу человек 20, — рассказывает Гурович. — Когда стали выдавать матрасы и подушки, оказалось, что те закончились…

Гуровичу матрас все-таки достался, но такой, что на нем спать невозможно. А подушку он сделал своими руками: набил наволочку личными вещами.

Если вы думаете, что не везет только новичкам, то ошибаетесь. Мы заглянули в камеру к генералу ФСО РФ (в прошлом начальнику службы инженерно-технического обеспечения ведомства) Игорю Васильеву. Как был у него худой матрас месяц назад, так и остался (хотя мы просили заменить). Однако это показывает, что в СИЗО не делают исключения ни для кого и что ситуация с вещевым обеспечением в целом плачевная.

В одной из камер на полу мы нашли человека, который спал на половинке матраса. Вторая половина так истрепалась, что от нее остались только нитки. Видели мы и матрасы, которые представляют собой просто связанные между собой клочья синтепона. Как на этом можно спать — непонятно.

Но заключенным не до матрасов. Они уже не обращают внимания на тараканов и крыс (впрочем, тех стало меньше после того, как по распоряжению начальника мусор из СИЗО стали вывозить не раз в неделю, а через день). Сидельцам не до этих «мелочей». Им бы выжить в жару.

Вентиляция в большинстве камер не работает, многие окна открыть невозможно (решетки двойные, располагаются с внешней и с внутренней стороны стекла и наглухо заварены). Единственное спасение — распахивать форточки (или, как их еще называют, «кормушки») в дверях камер. Но есть нюансы. Если напротив стена, то никакого движения воздуха особенно не происходит. А если напротив другие камеры, то некоторые заключенные начинают перекрикиваться между собой. Самые «гуттаперчевые» просовываются в эти окошки до пояса. В итоге сотрудники вынуждены «кормушки» закрывать.

В двери очередной камеры стучат:

— Откройте окно, мы задыхаемся!

— А зачем вы перекрикивались? — строго спрашивает сотрудник. — Это межкамерная связь!

— Это не мы, это из другой камеры, а закрыли нас! Откройте, у нас человеку уже плохо!

И примерно такие диалоги на каждом этаже.

— Лучше пусть они перекрикиваются, чем сознание теряют от жары, — говорим мы (проверку проводили с членом ОНК Москвы Любовью Волковой).

Сотрудники с этим, в принципе, соглашаются. Но им ведь надо и за порядком следить.

Во многих камерах есть больные. Люди кашляют, жалуются на плохое самочувствие.

— У нас вся камера болеет, — говорят заключенные в камере № 625. — Рвота, температура, кашель. С трудом нам принесли несколько таблеток ацетилсалициловой кислоты и активированного угля.

С лекарствами в «Медведе» плохо, как, впрочем, и во всех других СИЗО Москвы. Заключенные жалуются, что им