Шрифт:
Закладка:
Сказав это, Киоши удалился.
Дин-дон!
В кофейне остались только Киоко и Казу.
– А как дела у Юкио? – поинтересовалась официантка, забирая монетки с подноса и нажимая звонкие кнопки на кассе.
Юкио, младший брат Киоко, жил в Киото и осваивал там гончарное дело. Киоко, удивившись, что Казу заговорила про мужчину, уставилась на нее широко раскрытыми глазами. А та со своим привычным бесстрастным выражением лица подлила немного воды в ее опустевший стакан.
«Все-то Казу понимает».
Киоко вздохнула, чувствуя, что ей нужно объясниться.
– Юкио не знал, что мама лежит в больнице. Она не разрешала мне рассказывать ему об этом.
Киоко потянулась к стакану, но вместо того чтобы выпить воду, стала задумчиво вертеть его в руках.
– И я вот думаю, может, он сердится из-за этого? Он даже не похороны не пришел.
Киоко не отрывала взгляда от поверхности воды, которая оставалась ровной, даже когда она наклоняла стакан под разными углами.
– Я думаю, он отключил телефон…
Она вообще не сумела дозвониться до Юкио. После долгих гудков она слышала только: «Набранный вами номер в данный момент не обслуживается». Киоко смогла найти телефон мастерской, где он работал, но там ей сказали, что Юкио уволился пару дней назад и никто понятия не имеет о его местонахождении.
– Я даже не представляю, где он сейчас.
Весь последний месяц Киоко думала только о том, что Юкио не было известно, что Кинуйо в больнице. Если бы ее саму держали в неведении, она была бы вне себя от гнева. И кто знает, что сказала бы или сделала. Это так мучило ее все это время, что Киоко не могла спать.
Поговаривали, что в этой кофейне посетители могут совершать путешествие обратно в прошлое. Киоко, конечно, замечала людей, которые хотели отмотать время назад, но сама об этом никогда не задумывалась.
Она хотела все исправить, но слишком хорошо понимала, что у нее этого не получится. Дело было в том, что существовало такое правило: как бы ты ни старался, в прошлом ты не сможешь сделать ничего, что изменит настоящее.
Даже если она вернется в тот день, когда Кинуйо положили в больницу, и отправит Юкио письмо, то из-за этого правила оно все равно не дойдет до брата. Да если и дойдет, он все равно его не прочитает и совершенно внезапно узнает о смерти Кинуйо, даже не подозревая, что она до этого лежала в больнице. Он будет вне себя и не придет на похороны. Именно так работало это правило. А если она не в силах изменить настоящее, то и в прошлое возвращаться тоже нет смысла.
– Честно говоря, я понимаю, что чувствовала мама. Знаю, почему она не хотела беспокоить Юкио…
Но именно из-за подобных рассуждений Киоко сомневалась. Именно из-за них она изводила саму себя.
– Но…
Киоко закрыла лицо обеими руками, и у нее затряслись плечи. Услуги Казу как официантки не требовались, и время тихо текло.
Вижу – папочка идет!
Топ-топ-топ, вонючий жук,
Как же он стрекочет
Там, осенней ночью.
Как прекрасно слышать
Пение сверчков!
Странные поэтические творения Мики доносились из задней комнаты. Но на этот раз смех Киоко не прокатился эхом по кофейне.
Этим же вечером…
Казу была в кофейне одна. Вообще-то, строго говоря, там находились Казу и женщина в платье. Официантка прибиралась, а женщина, как всегда, тихо читала свой роман. Похоже, она его дочитывала. Ей осталось только несколько страниц, которые она придерживала левой рукой.
Казу нравилось оставаться в кофейне после закрытия. Причина была не в том, что она обожала убираться. Казу любила завершать дела в тишине, ни о чем не думая. То же самое удовольствие она испытывала, когда рисовала.
Из всех направлений живописи Казу особенно хорошо удавался гиперреализм. Она с фотографической точностью делала карандашные наброски того, что видела. Но Казу рисовала не все подряд. Она изображала только то, что существует в реальности. Она никогда не писала того, что создало ее воображение или чего нет на самом деле. В ее работах отсутствовало субъективное отношение к тому, что она изображала. Казу просто нравился сам процесс рисования, во время которого ее голова была пуста от мыслей.
Хлоп!
Женщина в платье закрыла дочитанную книгу, и этот звук разнесся по всей кофейне.
Она отложила роман на край стола и потянулась к чашке кофе. Заметив это, Казу вытащила из-под барной стойки другую книгу и подошла к женщине.
– Вот эта, возможно, не совсем в твоем вкусе, – сказала официантка, положив роман перед посетительницей и забирая тот, что женщина в платье дочитала.
Казу постоянно делала так, поэтому все ее движения были отточены до автоматизма. Но в это время обычное равнодушное выражение ее лица сменялось другим. Казу выглядела как тот, кто изо всех сил старается сделать нечто особенное и тщательно спланированное, чтобы порадовать близкого человека. Когда люди выбирают подарки, надеясь порадовать кого-то, они думают о реакции этого человека. Делая это, они вдруг ощущают, что время ускользает от них.
Женщина в платье читала не очень быстро. Хотя она и занималась только этим, книгу заканчивала за два дня. Казу ходила в библиотеку раз в неделю и выбирала там несколько романов. Несмотря на то что книги не были подарками в прямом смысле этого слова, Казу относилась к этому не просто как к работе.
Еще пару лет назад женщина в платье все читала и читала одно и то же произведение под названием «Влюбленные». Как-то раз Мики заметила: «А ей не надоедает читать этот роман?» Девочка подарила ей свою книгу с картинками, и Казу подумала в ту секунду: «Может быть, ей будет приятно почитать роман, который для нее выберу я?» Вот так она и стала приносить разные книги.
Женщина равнодушно протянула руку за романом, нисколько не задумываясь о том, что делает для нее Казу. Она молча взяла новую книгу и опустила взгляд на первую страницу. Как всегда.
Надежда исчезла с лица Казу так же, как исчезает песок, тихо струящийся в песочных часах.
Дин-дон!
Зазвенел колокольчик. Это было странно, потому как на двери висела табличка «Закрыто». Но Казу это не волновало. Она просто снова встала за барную
