«Или так, или ты отправишься в приют для сирот».

Я разревелась.

«Нет, Магда! Ты ведь не станешь отсылать меня в детский дом! Я буду усердно работать, я научусь штопать, обещаю».

Она обхватила мою голову руками – лицо у меня было мокрым от слез – и поцеловала.

«Нам нужен зал, – сказала она. – Тут очень мало места, ты же видишь. Ты не сможешь жить в этой комнате годами. А у нас нет отдельной спальни для тебя, девочка моя».

«Но мне не нужно комнаты, тетя Магда, я могу… Я могу спать в мастерской Нила – могу стелить себе постель там. В мастерской много тряпок, и можно лечь на брезент. Будет очень удобно. Я вас больше не стесню…»

Я думала, что мы нашли решение, что я навсегда останусь в ее объятиях, но она лишь прижала меня сильнее, промолвив: «Я вынуждена».

Что же тебя вынуждает?

В конце концов, она сказала: «Ладно, подумаем об этом позже», – а потом бросила взгляд на мужа. Тот, покачиваясь, поднимался наверх, как будто сбегал из постановки, безжалостный сценарий которой писала его жена. Казалось, что на этот счет между ними не было согласия.

Я выкрикнула ему вдогонку: «И ты, Нил, ты тоже не хочешь, чтобы я осталась? Чтобы я драила дом, чтобы нашла тут школу? Днем я буду ну уроках, а ночью – в твоей мастерской. Я обещаю не прикасаться к инструментам, вообще ни до чего не дотронусь. Вы совсем перестанете меня замечать…»

Он обернулся и пробурчал что-то неразборчивое. Я видела, как взор Магды перескакивал от меня к мужу в полном отчаянии, пока ее благоверный поднимался по ступенькам в их спальню. В последнее время Нил старался не смотреть на меня, а когда я обращалась к нему, ко мне оборачивалось слепое лицо.

Магда говорила «посмотрим», но она не хотела, чтобы я оставалась у них, только я не понимала почему.

В ту ночь Нил снова пришел в зал, предварительно откупорив и выпив на кухне пару-тройку бутылок пива. На этот раз он приблизился к моей самодельной кровати и шепотом произнес: «Я хочу, чтобы ты здесь осталась, ты это знаешь. Знаешь ведь, так? И Магда тоже знает, что ты мне нравишься. Вот почему она хочет, чтобы ты уехала, понимаешь?»

Я не ответила. Он подождал. Я чувствовала его дыхание и запах алкоголя. И он ушел. Я слышала, как наверху в спальне они с Магдой занимаются любовью. Все скрипело: пол ходил ходуном, а кровать билась о стену. Магда молчала: ни стона, ни звука. Потом вернулась тишина.

Как ребенок… Нужно, чтобы эти люди видели в тебе потерянного ребенка, убитого невыносимым трауром, а не неблагодарную девчонку, сбежавшую от внимательного отчима.

Поэтому сегодня я постараюсь съежиться, стать практически незаметной. Нужно причесаться поскромнее: стянуть и завязать сзади волосы. Я не спала, у меня усталый вид, и я хочу, чтобы они это видели. Я усталый ребенок.

* * *

Стекло было опущено, и я помахала этим подлецам рукой из машины, улыбнулась на прощание. Потом Гум нажал на газ, и мы стали подниматься по Пасифик-Коаст Хайвей в сторону Санта-Моники и северных каньонов. Я была счастлива быть здесь – показать Магде и Нилу, что они мне не нужны, что кто-то любит меня гораздо больше, чем они, скотины, и сделает что угодно, чтобы забрать меня и оставить при себе. Ах! Они хотели, чтобы я написала Гуму, этому милому молодому человеку, который так хорошо обо мне заботится? Ну так задание выполнено, вроде того. Под конец я сказала им, что, возможно, знаю, где найти Гума, и позвонила в отель в Морро-Бэй. Гум никуда не делся. Этот суетливый манипулятор, этот обеспокоенный педант дожидался новостей от меня, как будто знал, что я вернусь, что я должна была вернуться. Как будто предугадывал мое поражение.

Магда говорила с ним десять минут, на протяжении которых она охала и ахала, и, положив трубку, дала волю гневу: «Он приедет сюда на машине, и все ради тебя. И вы, оказывается, были на каникулах на берегу моря, грязная маленькая лгунья».

«Извини, Магда, я не хотела…»

«Морро-Бэй! Я и не была там никогда! Можешь поблагодарить его, он не хочет, чтобы я тебя наказывала, но ты все равно отправишься к себе и останешься там до ужина».

Хоп, и на следующий день он был тут как тут со своей волчьей улыбкой. Вот он несется, волоча по земле пузо и язык, точь-в-точь как в мультфильмах, навстречу этим двум ни о чем не догадывающимся придуркам. Он даже не стал притворяться, что сердится на меня из-за побега, лишь пообещал, что накажет. Гум попивал чай у Магды, нахваливал ее дом, льстивый, учтивый & смешной & услужливый, этакий благодетель детей & хранитель памяти своей обожаемой жены. Он даже осмелился подмигнуть мне & посмеяться над ними, они и не догадались… Они были слишком заняты, прислуживая образованному профессору.

Чуть позже, входя в меня, этот профессор прошепчет мне на ухо: «О, моя Ло, моя маленькая Лолита, я ужасно по тебе соскучился». Клянусь, что именно в этот момент я подумаю о них: вот что вы со мной сделали! Вот куда меня отправили. Их за это накажут, тех двух других придурков (тот, что сидит рядом со мной – первый придурок, ха-ха-ха). Ведь в глубине души этого они и хотели, чтобы я вернулась к милому молодому человеку, который так хорошо обо мне заботится, а ведь он даже не обязан.

Какая же я неблагодарная, я должна бы сказать спасибо и побыстрее. Магда округлила глаза и шлепнула меня по голове. А Гум повторял: ну что вы, нет, нет, она просто избалованный ребенок, моя вина, уж простите.

А как бы я могла полюбить их! Как бы я могла быть с ними счастлива… и как теперь их ненавижу!

Впрочем, мне все равно. Я сижу в машине – властная & важная пассажирка & этим вечером я хочу спать в шикарном отеле & на белых & шелковых простынях & в огромной комнате с радиоприемником, где можно запросто потеряться & даже с телевизором & у меня все это будет, клянусь перед Богом, который никогда мне не помогает, но и на это мне наплевать, потому что больше я не верю в него. Я верю в ведьм, таких, как Магда & в людей-монстров & пока еще верю в кареглазого красавца-принца, который скоро выкрадет меня.

В дороге Гум сказал: «Ладно, возьмем два номера, моя дорогая, один, где ты заснешь, и другой,