Шрифт:
Закладка:
Попав в круговерть незнакомых улиц, он то и дело спрашивал Ольгу, куда поворачивать. Гуляли парочки, ухала музыка. Через полчаса они вкатили во двор кирпичного дома.
— Последний подъезд, — подсказала она.
Он остановился. Она спрыгнула на асфальт и посмотрела на окна.
— Дома! — сообщила она, и у него похолодело в груди. Предстоял нудный разговор — он это предчувствовал.
Ольга быстро полетела по ступенькам, а он, собравшись с духом, поплелся за ней, стаскивая с головы приросшую за четыреста километров каску. Ольга остановилась перед коричневой дверью и принялась греметь ключами. Но замок открыли изнутри.
— Ольга!
— Мама!..
— Ольга! Девочки уже приехали, а тебя все нет и нет. Я же расстраиваюсь!..
— А мы билетов не достали на самолет… Мы на мотоцикле… Познакомься, мам…
Губы матери вытянулись в ниточку. Она ненамного была старше Корнева. Он пожал ее руку и сказал:
— Вася.
— Олина мама, — представилась она. Лицо ее выражало и недоумение, и массу вопросов, которые, наверное из вежливости, она решила оставить на потом.
В сатиновых брюках и зеленых домашних тапочках вышел в коридор сорокалетний тощий и маленький мужчина. Ему очень хотелось быть солидным, и поэтому он надувал щеки. Заговорил с расстановкой:
— Вы что? Тоже из Набережных Челнов? Кстати, я ее отец.
Отец посмотрел грозно на Ольгу, словно спросил ее: «Что это значит?!» Немного затянулась пауза. Нашлась мать:
— Вы, наверное, устали? Есть хотите?.. Я сейчас. — И она бросилась в ванную, а оттуда — на кухню. Вернулась, ткнула мужа: — Ну, что стоишь? Иди переоденься — гости приехали…
— Переоденусь, — процедил отец, не сводя взгляда с Корнева.
Корнев выдержал его взгляд, и ему даже стало смешно. Отец ушел переодеваться, а Корнев снял ботинки. Из комнаты донесся звук оплеухи — кому она досталась и от кого, для Корнева осталось тайной. Он прошел в ванную — из зеркала на него глянул грязный бандит. Тогда он накинул крючок и включил душ. Минут через пятнадцать, когда вышел, в большой комнате маленький телевизор орал на тарелки и рюмки.
Семья, видимо, бурно побеседовала. При появлении Корнева все стихли. Он сел, осмотрелся. Напротив сидела уже переодетая Ольга. На отце был дорогой костюм со значком ударника коммунистического труда. Заметно было: с самого начала он хотел показать пришельцу, что шутить вовсе не намерен.
— Выпьем? — спросил всех отец и, не получив ответа, открыл бутылку «старки».
Все выпили и принялись есть. Изредка мать что-то спрашивала Ольгу. Та односложно отвечала. Чувствовалось большое напряжение, которое как бы нагнетал орущий телевизор. Корнев был спокоен. Боялся лишь за Ольгу — как бы ее не обидели…
Наконец отец спросил его строго:
— А кем вы работаете на КамАЗе?
— Художником, — ответил он, жуя. Ольга насторожилась.
— Все ясно! — сказал отец и многозначительно глянул на мать. — Вы учились где-нибудь этому?
— Нет… Я просто рисую — вот меня и пригласили.
— А до этого где работали?
— Монтажником.
— И долго?
— Нет, года два.
— А до монтажника?
— Корреспондентом, — усмехнулся Корнев. Допрос забавлял его.
— Вы кончили университет?
— Нет. Понемногу писал в газету — так и стал работать.
— Так что же выходит? Нигде вы не учились?
— Отчего же? Я окончил ремесленное училище.
— И по какой специальности?
— Машинист шахтного комбайна.
— Так вы и на шахтах побывали!
— Пришлось…
— А почему вы нигде не задерживались? Почему бегали туда-сюда? Вы что — такой неуживчивый? Или вас выгоняли отовсюду? — он посмотрел на Корнева, прищурив глаза.
— Почему «выгоняли»? Меня даже грамотами награждали, на доске Почета висел… Ударником тоже был, — кивнул он на значок.
— Значит, вы просто непостоянный человек, — решил отец, откинувшись на спинку стула.
— Значит, так.
— Выходит, что вы сегодня так, а завтра этак?
— Нет, отчего же…
— Судя по вашей биографии, выходит, что вы такой.
— Нисколько… Мне просто хотелось все увидеть, везде побывать. А вам не хотелось?
— У вас есть родители? — спросил отец.
— Ясное дело.
— Старые?
— За шестьдесят обоим.
— Отец старше матери?
— На семь лет.
— Мда! — вымолвил он выразительно. Наполнил рюмки. Все выпили, и отец продолжил беседу: — Судя по тому, как вы выпили, дело это вам не чуждое.
— Выходит, я, по-вашему, пьяница?
— Может быть, — пожал он плечами, постеснявшись сказать «да».
— Но разлили вы тоже профессионально, — заметил Корнев.
Ольга наступила ему на ногу.
— Я в своем доме и пить могу так, как хочу, — вспыхнул он.
Мать настороженно дергала мужа за рукав. Ему это надоело, и он взорвался:
— Да не дергай меня! А то я тебя так дерну!!!
— Не болтай лишнего, — сказала мать.
— «Не болтай»! Вон дочь твоя взрослых мужиков в дом ведет, а я молчи? Кстати, сколько вам лет?
— Тридцать.
— Это вы старше Ольги на двенадцать лет?
— На одиннадцать, — поправила Ольга.
— Цыц!!! — крикнул отец.
— Не кричи, — сказала Ольга. — Не порть людям настроения…
— Я?! «Порть»?! Да вы что? Измываться надо мной вздумали! Я здесь хозяин! В этом доме все будет по-моему!.. — Он заводился. — С горшка слезла — и замуж? Вот я те покажу — замуж! — Он было замахнулся на Ольгу, но Василий Петрович поймал его руку и вернул в исходное положение.
— Ты что хватаешься, а? Я тебе кто?.. Да ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?!
— Кушайте спокойно, — посоветовал Василий Петрович.
— Что «кушайте»? Что «спокойно»?! — Он вырвался из-за стола, схватил чугунную пепельницу и бросился на женщин.
Корнев поймал его, отнял пепельницу. Тогда отец в ярости перевернул стол, пнул подвернувшуюся кошку и вылетел на улицу.
— Ничего… Немного остынет, — беспечно сказала Ольга, закрывая дверь за отцом. Мать дала дочери пощечину, вышла на кухню и там заплакала.
Ольга стала ее уговаривать:
— Мамочка, не расстраивайся… Надо же мне когда-то…
— Он тебя бросит, — всхлипнула мать. — Он тебя бросит через неделю…
— Нет. Не бросит. Зачем же он тогда приехал со мной?.. Я-то уже познакомилась с его мамой. Она ко мне хорошо отнеслась.
— Ольга, ты подумай как следует, — доносилось из кухни. Корнев сидел на корточках и собирал осколки тарелок с пола.
— …он же гораздо старше тебя. Да он уже, наверное, десяток таких, как ты, обманул! И женат, небось, и дети есть…
— Нет, мама. Не был он женат ни разу и никого не обманывал, — успокаивала ее Ольга.
— Тогда он — больной…
— Нет…
— А ты откуда знаешь? — встрепенулась мать.
— Ну-у, видно по человеку сразу, — замялась Ольга.
Мать уже не всхлипывала. Она глубоко дышала. Потом попила воды и сказала:
— Знаю я их, этих художников! Они вон во все времена голых женщин рисовали…
Корнев обулся и вышел, решив оставить их наедине.
Город
