Шрифт:
Закладка:
– Это не любовь, не страсть, разделённая на двоих! Не пламя из сердца и не брызги слёз из глаз! Это, милый мой, самолюбование, онанизм, если ты хочешь знать! Ты сейчас самозабвенно дрочишь! – уничтожает его словами Грэг. Безжалостный, бескомпромиссный, не делающий никаких скидок на его неопытность. – Ещё раз!
Ещё и ещё. Бесконечное число раз. Грэг багровеет лицом, глаза нехорошо блестят, рот искривлен то недовольно, то саркастически.
– Представь, что нечем дышать! Совсем, напрочь! Вакуум! И кислород можешь получить, только танцуя! Стоп! Это предсмертная агония, а не любовь.
Грэг смахивает с высокого лба капли пота, заправляет за ухо белую прядь. Он слегка охрип. На лице – усталость.
Макс сидит на полу без сил, с волос капает. Тело скользкое и мокрое. Из глаз тоже готова брызнуть влага, хотя, видит Бог, лишней воды в организме не осталось. Но он только упрямо кусает губы.
– Ничего. В следующий раз получится, – приободряет Грэг неожиданно. – Больше слушай себя. Живи эмоциями – это сейчас важнее.
Знал бы тогда Макс на что подписывается, остановился бы на мосту, напросился бы учеником к этому беловолосому дьяволу с сильными ногами и чертовски гибкой пластикой?
Остановился бы. Потому что выбор делается осознанно, а если сделан – значит нужно побеждать, превозмогая себя.
Он учился в элитной школе. Английский, немецкий, французский. Что не давалось – догонялось с репетиторами. Мать коршуном следила, чтобы у её детей было всё самое лучшее. У них с сестрой разница в три года. Но поблажек нет ни для кого.
Обычно мальчики его круга занимались единоборствами, боксом, волейболом, теннисом, фехтованием, конным спортом. Танцами – почти никогда. Танцы – это для девчонок. А если уж появлялись таланты, то никак не в почти двенадцать лет. Поздно. Но Грэг рискнул, и Макс решил не подвести.
– Нам повезло, – сказал Грэг на одном из первых занятий. – Невероятно повезло. Ты гибкий, сильный, упрямый и азартный. Отличное сочетание. Остальное попробуем нарастить.
Макс ничего не делал наполовину. Танцы поглотили его с головой.
– Может, мы зря разрешили? – тревожилась мать.
– Это его выбор. Ему нравится, – возражал отец. – Не вмешивайся. Дай возможность гореть. Это больше чем увлечение.
Отец знал, о чём говорил. Он всего достиг сам. Поднялся с низов и не стал в своё время пользоваться ни деньгами, ни подачками тестя-генерала. Разве что немного связями, да и то на этом настояла мать.
Макс убегал после уроков в заброшенный парк. Оставался один на один с природой. Там его никто не видел, а поэтому он танцевал, пытаясь слиться с запахом трав и пыли, гомоном птиц и небом, где плыли облака, похожие то на диковинных зверушек, то на морские корабли.
Внутри рождались ритм и музыка. Чувства становились острыми, как яркий свет, как летящая стрела, что поёт опереньем и пружинит, обнимаясь с воздухом.
– Чувства! Экспрессия! Любовь! Покажи свои эмоции жестами, глазами, губами, мимикой. Вырази телом! У тела тоже есть язык! Говори им! – требовал Грэг.
Это было сложнее всего. Легче двигаться, учить движения, но Грэг с техникой не спешил. Заставлял вновь и вновь чувствовать, проживать каждым мускулом, нервом музыку и ритм.
Постепенно выравнивалась кривая и у ученика, и у учителя.
Грэг вернулся в студию и даже снял квартиру. Стал спокойнее и уравновешеннее, хотя по ночам продолжал гонять на байке, отдавая ветру только одному ему известные проблемы.
Макс научился понимать этого человека с полувзгляда. Всё те же жесты и эмоции, как в танце, что говорили порой громче слов.
В четырнадцать он вырвал первую победу. Всего лишь городской турнир, но Макс до сих пор помнил вкус того триумфа. Он защищал не только честь школы, но и доброе имя Григория Афанасьева, который к тому времени стал для него больше чем учителем – другом. И ничего, что Грэг годился ему в отцы.
А потом покатилось: конкурсы, премии, поездки, победы, призовые места. Это немного кружило голову, но рядом всегда находился Грэг, что не давал спуску и вовремя опускал с небес на землю.
А в шестнадцать Макс влюбился – по сумасшедшему, неистово, теряя тормоза. Голубоглазое неземное создание – загадочная фея, случайно попавшая в наш мир из сказки. Такой ему виделась Инга – его любовь, его проклятье.
Макс
Семь лет назад
Они встретились случайно на пороге школы – столкнулись у двери, как две молекулы в хаотичном движении. Девушка прошла мимо, а Макс застрял прямо там, не смог с места сдвинуться.
Тогда он понял, что такое «молнией поражённый». Это когда, кажется, что ослепило, и на миг ты утратил связь с миром: не слышишь, не видишь, не осязаешь, только чувствуешь огромное сердце в груди, что выбивает рваный ритм: тудух-тудух, тудух-тудух.
Тогда он понял, что такое любовь с первого взгляда. Да и вообще – любовь. До этого он любил и понимал это чувство только в танце. Огромное, как Вселенная, горячее, как солнце.
Ему и до этого нравились девчонки. Но что это «нравилось» по сравнению с вот этим, просто необъятным и безразмерным чувством? Так, симпатия, первые поцелуи и обжимания по углам – волнение плоти, но никак не души. Видимо, Грэг говорил именно об этом. О том, что мимо настоящего ты никогда не пройдёшь мимо. Ощутишь его хоть с закрытыми глазами, хоть лишившись всех сразу всех чувств.
– Эй, ты что такой задумчивый? – толчок в плечо. Одноклассник Серёга приветливо улыбается, подмигивая. – Видел? Новенькая. Из параллельного класса.
Серёга знал всё, что творилось в стенах школы и за её пределами. Откуда он черпал информацию, оставалось тайной за семью печатями, но если хотелось узнать самые главные новости и сплетни – это к Серёге.
– Кто такая? – Макс даже не стал делать вид, что ему безразлично.
– Что, понравилась? – Серёга всё так же многозначительно подмигивал и цокал языком, выражая степень своего восхищения. Макс еле удержался, чтобы не двинуть кулаком ему в рожу. – Инга Калиновская. Переехали в наш город. Элитная девочка. Интеллигентная семья по линии матери. Как у тебя. По линии отца… эээ… ну, в общем, бабло там водится в немереных количествах. Крутой папашка, приехал бизнес серьёзный поднимать.
Серёга в своём репертуаре: снобизм из всех щелей. Он благородный во всех поколениях, и поэтому без конца расставлял на происхождении акценты и заодно не забывал пнуть тех, кто, по его мнению, обладал «нечистой» кровью и стоял по социальной лестнице ниже его, всего такого уникального.
Однокашник ещё о чём-то разглагольствовал, но Макс его не слышал. Инга – звучало как музыка. Инга – пело в груди, и становилось жарко.
Он не искал встреч – был убеждён: она предназначена ему судьбой, а значит они обязательно пересекутся. Так и случилось. В течение недели.
