— Ладно, и что дальше?

— Ко всему прочему, поскольку процесс «обожествления» Хелсинга начался еще сто лет назад, то и премьер, и император сами являются его фанатами. Премьер, в частности, дал клятву умирающему отцу, тоже бывшему премьеру, что соберет все наиболее значимые картины их славного предка в единое собрание. И надо сказать, они вместе с императором в этом неплохо так преуспели. Вы были на выставке в столичном Дворце Искусства, верно?

— Ну да, верно.

— Вот там и собраны лучшие работы Хелсинга. Но в этой коллекции не хватает венца — тех самых «четырнадцати полотен». Верней, они там есть — но только двенадцать. А теперь, Кирин, со свойственной вам проницательностью догадайтесь с первого раза, где находятся последние два полотна, отделяющие коллекцию космического значения от полноты и премьера — от исполнения данной отцу клятвы.

Я несколько секунд молча осмысливал услышанное, а затем сказал:

— Вы хотите сказать, что они… здесь?

— Верно, Кирин. Ныне ими владеет Саламанка.

— Серьезно?! Как такая ценность оказалась в самой богом забытой Жопе Орла?!!

Антон вздохнул.

— Элементарно. Саламанка их совершенно честно купил на аукционе пятнадцать лет назад.

— И мои премьер и император это прощелкали?

— Нет, что вы. Содружество отправило агента с суммой в пятьдесят миллионов стандартов.

— Ох ни хрена ж себе! — присвистнул я. — И что, Саламанка перебил?

Антон снова вздохнул.

— Да, перебил. Он купил обе за шестнадцать с половиной миллиардов галактических стандартов.

Вот тут мои глаза, наверное, вылезли из орбит.

— Сколько-сколько?!! Шестнадцать с половиной миллиардов?!! За два полотна?!!

— Да, Кирин, — печально кивнул Антон. — Шестнадцать с половиной миллиардов стандартов. Три годовых бюджета Нова Эдемо.

— Да ну ни хрена ж себе он коллекционер… — протянул я и вдруг в голове мелькнула дикая идея. — Погодите. Если он купил лот за шестнадцать с половиной миллиардов … то должен был быть кто-то, кто предложил просто шестнадцать миллиардов?

— Все верно. Вот тут мы и подходим к самому главному. Картины эти имеют уже не художественную ценность, а политическую. В обмен на них вы можете просить ваших премьера и императора, то бишь само Содружество, о какой-либо уступке или услуге, которая в финансовом отношении может стоить всего ничего, а в политическом иметь колоссальное значение. За картину торговались отчаянно, кроме агента Содружества там были политики и дельцы, тоже с громадными суммами. Когда Саламанка положил всех на лопатки, там буквально мгновенно родился своего рода «союз»: остальные соперники пытались купить картины в складчину. Но у всех их вместе взятых не нашлось при себе трех годовых бюджетов небольшой, но тогда еще процветающей колонии.

— Вот теперь я, кажется, понял… Саламанка хотел в обмен на картины получить признание Содружества?

— Верно. Картины в обмен всего лишь на дипломатические отношения. Которые автоматически делали Саламанку законным правителем Нова Эдемо, пусть даже всего для одного крупного доминиона, но это решало его главные проблемы. И вот тут я должен отдать должное вашим премьеру и монарху, Кирин. Они не пошли на сделку с диктатором-узурпатором, не променяли престиж Содружества на пару полотен… Хотя уверен, им этого очень хотелось. Этим они нас очень выручили, потому что иначе мы просто не смогли бы бороться с диктатором, имеющим легкий выход на галактические рынки сбыта сырья и закупки вооружения. Так что теперь обе картины во дворце Саламанки. И вот наше вам предложение, Кирин. Вы помогаете нам свергнуть диктатора — и одна из картин ваша. Премьер и император не согласились якшаться с диктатором — но своему собственному знаменитому герою они в придачу к награде спишут и дезертирство, и участие в боевых действиях на стороне, и все остальное. А вторая послужит нам для того, чтобы быстро уладить политические проблемы.

Я немного помолчал. Политические проблемы? Ха-ха, кажется, я понял, откуда растут ноги.

— Хренасе… восемь миллиардов стандартов… Только… Понимаете, Антон, картина никак не поможет мне избежать серьезных последствий, если я свяжусь с террористами.

— Но мы не террористы!

— Именно что террористы.

Тут вспылила Дани:

— Да что ты заладил, Кирин! Неужели ты не видишь разницы между восставшими, которые сражаются за свою свободу, и преступниками?!!

Я рассмеялся.

— Господи, из какой шахты ты вылезла, а? Ты террористка по определению, а потому — нет, я не буду работать с террористами. Есть на свете вещи, которые не продаются. Конечно, вы можете попытаться заставить меня силой и угрозами, и я даже соглашусь… Но потом вы посадите меня в бронеход. Как думаете, что будет дальше? Сразу говорю, что в заминированный бронеход я не сяду даже под дулом пистолета, а если он будет не заминированный — то вам хана, а я запишу на свой счет уничтоженную террористическую организацию. Потому вот вам мое встречное предложение, придурки. Вы меня просто отпускаете, я возвращаюсь домой и вы становитесь фигурантами криминального дела о похищении, то бишь персонами нон грата в Содружестве. Ничего страшного для вас, один хрен вам туда путь будет заказан. Если же вы меня убьете… Ну, вот тогда все станет для вас еще хуже. Я уверен, что дома уже разобрались, куда я на самом деле делся, камеры, записи, все такое, и в самом сердце Содружества работают лучшие следаки галактики. И тогда уже император и премьер, скрепя сердце, пришлют сюда бронеходчиков… только не вам на помощь, а Саламанке. С целью меня спасти или отомстить за смерть героя. И тогда вам уже точно трындец.

Антон вздохнул.

— Да нет, мы не террористы и убивать вас не станем. Только ваше возвращение не пройдет так гладко, как вы думаете. Я вроде упоминал, что единственный космопорт под контролем Саламанки?

— Ну и?

— Встреча с его службой государственной безопасности неизбежна, и СГБшники — очень неприятные люди.

— Ну и расскажу им как есть — был похищен, сотрудничать с террористами отказался.

На лице Антона появилась грустная усмешка, и вот она мне мгновенно не понравилась.

— Не тут-то было, Кирин. Видите ли, мы не далее как четыре часа назад организовали группе ССОНЭ засаду, заранее подведя к дороге и замаскировав один из бронеходов, и с него расстреляли конвой. Прямо-таки филигранная операция, сыгранная как по нотам.

— У вас же нет бронеходчиков?! — удивился я.

— Нету, — широко улыбнулась Дани, — там в кабине я сидела. Даже не уверена, что в кого-то попала, мы просто прикрепили два пулемета к корпусу и я поворачивалась всем корпусом кое-как. Но поскольку по конвою стреляли в сумме аж