боя, а смертники, которым для амнистии предстояло отвоевать несколько лет, хорошо понимали, что их судьба — сгореть в кабине, и шли вразнос. Именно в этот момент рождается образ бронеходчика, избивающего офицеров и творящего всякую дичь поперек воинской дисциплины.

Что до принципа «день за год», то тут подводный камень заключался в том, что пилот, вначале тщательно подготовленный, а затем отвоевавший десять-двадцать дней, уходил на пенсию и уносил с собой свои таланты и приобретенный бесценный опыт. Отсутствие действительно опытных бронеходчиков приводило к увеличению потерь и дальнейшему снижению популярности профессии — хотя, казалось, куда уж ниже…

Однако в конце концов решение было найдено.

В дело подключили все средства, в том числе пропаганду. Начался настоящий бум популярности бронеходчиков, которых восхваляли как рыцарей нового времени. Парадоксально, но образ бронеходчика, эдакого рубахи-парня, который вначале бьет морду самому гадкому из офицеров, затем посылает матом всех остальных, игнорирует все приказы и инструкции, а в финале фильма идет в бой по своему усмотрению и конце концов побеждает и спасает всех и вся, вначале родился именно в кино. И только потом он перекочевал в реальную жизнь, когда в бронеходчики попали молодые ребята, выросшие на подобных фильмах.

Принцип очень прост. Всякий бронеходчик, совершив подвиг, достойный ордена или хотя бы медали, получает отпуск, сразу или после боевых действий, и возвращается домой, где на него начинает работать государственная медийная отрасль. У него берут многочисленные интервью, он появляется на телевидении, по новостям и в Сети публикуются записи с камер его бронехода. Чем значительнее подвиг и больше героизм — тем больше медиа-ресурсов и эфирного времени. Пилот становится знаменитым в считанные дни, в худшем случае может потребоваться две-три медали, то есть два-три эпизода. Самые рисковые, получающие высокие ордена — с первого раза. Далее начинается все то, ради чего и идут в бронеходчики: слава, достаток, внимание прелестных женщин. Самые знаменитые бронеходчики, имеющие на своем счету много героических эпизодов, вращаются в самом верху человеческого общества и обзаводятся фан-клубами и многомиллионными армиями фанатов и фанаток.

Одновременно появляется и надежное средство контроля: да, бронеходчика сложно отдать под трибунал, но за провинность можно просто «отодвинуть» его в самый низ «списка кандидатов на известность», и это работает почище угрозы трибуналом.

Постепенно образ «рыцаря нового времени» настолько сильно укоренился в массовом сознании всех слоев населения, а сами бронеходчики получили настолько много привилегий, что профессия перестала быть катастрофически непопулярной. Бронеходные войска стали своего рода «социальным лифтом», позволяющим кому угодно подняться из грязи в князи, что, с учетом сильного социального расслоения «Эры Водолея», стало решающим фактором. Парадный мундир бронеходчика открывает своему владельцу практически любые двери и дарует широчайшие перспективы и возможности. Бронеходчик официально приравнивается к рыцарю, то есть становится нетитулованным дворянином низшего ранга, его почтительно встречают где угодно, он вхож в высший свет, он свой на любом приеме. Он не платит ни в ресторане, ни в отеле, в том числе и потому, что визит бронеходчика создает отличную рекламу любому ресторану или отелю. Если богатая независимая женщина решит завести ребенка — биологическим отцом непременно будет выбран бронеходчик, просто потому, что он гарантированно является носителем таких качеств, как отвага, высокий интеллект и железные нервы.

Наконец, можно просто сказать, что эпоха, когда каждая девушка мечтала о принце на белом коне, закончилась: в нынешние времена каждая девушка мечтает о бронеходчике.

И во всей этой великолепной бочке меда тихонько затерялась всего одна ложка дегтя. Самые удачливые и талантливые греются в лучах славы и софитов и наслаждаются обществом красивейших женщин, менее удачливые терпеливо ждут своего часа, но от широких масс тщательно скрывают число тех, кто сгорел, так и не добравшись до красных дорожек и выпусков новостей.

05. Почему не следует пить с незнакомцами

Я с трудом открыл глаза и несколько раз моргнул: свет ярковат, словно только-только выбрался из темноты… Так, а где это я?

— Запускаю стимулятор? — спросил кто-то рядом на эсперанто.

— Запускай, — ответил ему другой голос.

С трудом отрываю голову от подушки и пытаюсь осмотреться. Черт, где я и как сюда попал?

Надо мною склоняется худощавое лицо в очках и с бородкой.

— Приветствую вас, Кирин. Все хорошо, обождите две минуты — подействует стимулятор и вам станет много лучше.

— Я что, попал под машину?

— Хм… Вы ничего не помните?

Я попытался напрячь память — и мне это удалось.

Вот я еду на машине, потом знакомлюсь с тем самым типом, которого посылал по телефону — приятный такой тип, обходительный, седой, но как-то нездорово тощий. Мы садимся уже в его машину — представительского класса, его сопровождающий наливает нам по рюмке чего-то очень дорогого «за знакомство»…

…И все.

— Последнее, что я помню, как я выпил по рюмке с… а стоп, это не ваше дело, с кем я пил…

— Его звали Рамон Меркадо, — сказал худощавый.

— Звали? — насторожился я.

— Ну, может быть, все еще зовут, но четыре дня назад он доживал свои последние дни и сбирался принять яд после завершения операции.

— Что, черт возьми, вы такое несете?! Какая операция? — я попытался привстать на локтях и обнаружил, что прикован к койке наручниками. — Какого хрена?!

— Не волнуйтесь, Кирин. Излагаю вам суть вкратце: мы вас похитили и тайно привезли сюда. Вы четыре дня провалялись в медикаментозной коме на борту космолета.

— Так этот тип, который добился моей командировки — с вами?

— Ну да.

— Вы идиоты или да?! Нахрена меня похищать, если меня и так отправили к вам?!!

Очкастый развел руками.

— Видите ли, Рамон мастерски выдал себя за уполномоченного атташе с Фираксиса, только на Фираксисе вас никто не ждет, там никто и не думал вас приглашать. Мы находимся на Нова Эдемо.

— Где-где?!!

— Нова Эдемо, забытая богом планета в Разломе Орла. Как я и думал, вы даже не слыхали о ней.

Он отошел к стоящему у стены стулу — деревянный, черт возьми, стул! — и сел на него. Пока я следил за ним взглядом, в поле моего зрения попали прислоненная к стене штурмовая винтовка производства Юэнь-Ти и сидящая на диванчике женщина лет тридцати, явно не штатской наружности. Более-менее симпатичная, но с небольшим шрамом на щеке.

— В общем, Кирин, нам есть что обсудить, но вначале давайте познакомимся. Меня зовут Антон Кастильо, а это моя правая рука Дани Рохас.

— Мне вообще похрену, как вас зовут, — ответил я.

— Ну, вы же знаете: «Манеры — лицо мужчины»…

— Это не про меня.

— Да-да, ваше