Дневник, 18 марта 1895 г., Москва, т. 53, стр. 13.

Главное, надо помнить и понимать, что всякое внешнее дело, как бы оно велико ни казалось, есть ничтожество, что ты маленький, крошечный червячок, служащий делу Божьему, что ты как величина внешняя = 1/∞ т. е. 0, что ты величина только в той степени, в которой ты проявил в себе Бога. Прислушиваться же к своему значению есть соблазн из соблазнов, величайший и вреднейший соблазн. Избави меня от него, Отец.

Дневник, 6 апреля 1895 г., Москва, т. 53, стр. 21.

Теперь 1-й час, иду вниз. Господь, Отец, помоги мне знать Тебя, видеть во всём и, сливаясь с Тобой, делать дело наше.

Дневник, 10 апреля 1895 г., Москва, т. 53, стр. 21–22.

Все это время – всю святую[99] – продолжаю быть в необыкновенной слабости: ничего не делаю, мало думаю: так только среди мрака и тумана вдруг изредка выплывают островки мысли и от того, вероятно, кажутся особенно важными. Соня все больна. Было поправилась и, к сожалению, стала входить в прежний раздражительный и властный тон – мне так жалко было видеть утрату того любящего настроения, которое проявилось после смерти Ванички, но 3-го дня началась головная боль и опять жар, хотя и небольшой, но сильная апатия, слабость. Помоги мне, Отец, делать и чувствовать то, что должно…

Человек считается опозоренным, если его били, если он обличен в воровстве, в драке, в неплатеже карточного долга и т. п., но если он подписал смертный приговор, участвовал в исполнении казни, читал чужие письма, разлучал отцов и супругов с семьями, отбирал последние средства, сажал в тюрьму. А ведь это хуже. Когда же это будет? Скоро. А когда это будет, конец насильственному строю.

Теперь 12 ч. Иду завтракать. Молю Бога научить творить Его волю, служить Ему. И как будто Он помогает мне.

Дневник, 14 апреля 1895 г., Москва, т. 53, стр. 23.

Болезнь Сони. Очень жалею и люблю ее. Помоги мне, Отец, удержать и увеличить любовь в себе.

Дневник, 26 апреля 1895 г., Москва, т. 53, стр. 26.

Вчера видел свой портрет, и он поразил меня своей старостью. Мало остается времени. Отец, помоги мне употребить ее на дело твое. Страшно то, что чем старше становишься, тем чувствуешь, что драгоценнее становится (в смысле воздействия на мир) находящаяся в тебе сила жизни, и страшно не на то потратить ее, на что она предназначена. Как будто она (жизнь) все настаивается и настаивается (в молодости можно расплескивать ее – она без настоя) и под конец жизни густа, вся один настой. – Отец, помоги, помоги, помоги.

С Иваном Михайловичем[100] говорили о молитве. Как только стану рассуждать: кому молюсь? чего прошу? как он исполнит мою молитву? Ничего не знаю. Знаю только, что мне нужно молиться, что меня страстно тянет к молитве, что я без всяких внешних влияний сейчас пишу и держу с трудом слезы умиления молитвы, знаю, что мне необходимо молиться и что этот акт молитвы не праздный, а самое лучшее и плодотворное дело, которое я могу делать.

Отец, помоги. Укажи свое дело. Без сомненья. Да ты уже указал. Так не прошу, а благодарю, люблю.

Дневник, 15 мая 1895 г., Москва, т. 53, стр. 31–32.

Соня начала говорить вчера ночью про то, что смерть Ванички есть величайшее несчастие, страдание и что смерть эта сделана Богом. Часто люди говорят так о зле, которое причиняет Бог людям. И говоря и думая так, люди воображают, что они верят в Бога, и молятся Ему. Бог делает зло! А если Бог делает зло, то он не добрый, не любовь, а если он не добрый, то его нет. Происходит это от того, что люди так уверятся в том, что то, что они делают дурно, не только хорошо, но превосходно – как они уверяют, что любить своих детей прекрасно – что когда они испытывают то зло, которое есть только последствия их ошибок – грехов, они обвиняют не себя, но Бога. И потом в глубине души признают Бога злым, т. е. отрицают его и потому не получают от него утешения.

Дневник, 12 июня 1895 г., Ясная Поляна, т. 53, стр. 37.

Думал сегодня утром очень радостное и важное то, что: Для того, чтобы отношения с людьми были правильны, всегда радостные и никогда не мучительны, надо относиться к людям через Бога, т. е. при отношениях с ними помнить, что нужно и важно не то, что мне нужно, не то, что нужно тому человеку, с которым я вступаю в отношения, а то, что от вас обоих нужно Богу. Только вспомнить про это, когда испытываешь тяжесть, неприятное чувство от отношений с людьми, и тотчас все проходит и заменяется радостью. Пробовал нынче утром так относиться к людям, к детям, Соне и так хорошо было. Отец, помоги мне никогда не забывать этого. Я знаю, что это одна из твоих истин.

Дневник, 13 июня 1895 г., Ясная Поляна, т. 53, стр. 38.

Говорил с Мишей[101] и Митей[102]. Кое-что уяснилось для Коневской повести. Главное же хорошо, что весь день входя в сношения с людьми, помнил, что это не они и не я, а Бог. Помоги мне – всегда.

Дневник, 15 июня 1895 г., Ясная Поляна, т. 53, стр. 39.

Уехал вчера Сережа. Я радуюсь, что говорил с ним хорошо, и обещание доброе. Он ли размяк от любви, или я. И вчера же приехала Соня с детьми и Илья[103]… Благодарю Бога, до сих пор не забывал ни с Соней, ни с детьми того, что отношение не с людьми, а с Богом. И очень хорошо…

За весь день, кроме личного общения, сделал только то, что обдумал среду, в которой живет Нехлюдов: нянюшка, почти невеста и мать, только что умершая. – Очень это оживило его и все начало. Помоги мне, Отец, помнить, что только Тебя одного мне нужно помнить и что один ли я или главное с другими, я имею дело с Тобой.

Дневник, 7 сентября 1895 г., Ясная Поляна, т. 53, стр. 53.

Сейчас ехал ночью верхом и молился. И говорил: ничего не хочу, кроме исполнения воли Твоей и, говоря это, думал: какой же я хороший, что действительно ничего не желаю, кроме исполнения воли Его и готов на все,