постоянными углами, плоскостями и точками.

- Хм-м-м? - спросила Хейзел.

- Он сейчас в ударе, - сказала Соня. - Но ты сама попросила об этом.

- Эта несогласованность создаётся путём идентификации определённых последовательностей угловых градусов, которые при правильном агрегировании объединяются, чтобы сформировать управляемую конфигурацию. Другими словами, эта конфигурация меняется без изменений.

Соня вздохнула.

- Фрэнк. Довольно.

- Иными словами, постоянство и в постоянстве становятся одним и тем же. Угол в сорок пять градусов может принять состояние фиктивности...

- О, конечно, мы знаем, что это значит! - воскликнула Соня.

- И, следовательно, расшириться до сорока шести градусов, в то время как первоначальные сорок пять остаются постоянными.

- Фрэнк, - сказала Соня, - не сади аккумулятор.

- Но в чём конечная точка теории? - спросила Хейзел.

- Я рад, что ты спросила об этом, так как легкомысленные никогда не смогут понять, не вдаваясь в термины непрофессионала. Конечная точка по существу бесконечна. Мы говорим здесь о податливости неподатливого, Хейзел. Принципы неевклидизма обладают потенциалом для производства неограниченной энергии. Они могли перемещать объекты разного веса и массы между двумя точками на большом расстоянии. Они могли выпасть под действием силы тяжести. Они могли поднять объект размером с Великую пирамиду в космическое пространство с нулевыми энергетическими затратами. Они могли бы преобразовать верхнюю восьмую дюйма воды в Атлантике в достаточное количество водорода, чтобы обеспечить весь мир электричеством на десятилетие бесплатно.

- Фрэнк, - сказала Соня, - нам надо ехать, но увидимся завтра!

- Для меня это звучит как журавль в небе, - сказала Хейзел. - Это как холодный синтез. Конечно, было бы здорово достичь ядерных температур без ядерного источника, но если это вообще возможно, первоначальный расход энергии будет больше, чем произведённая энергия.

- Хейзел! - пронзительно воскликнул Фрэнк. - Ты улавливаешь!

- Фрэнк, серьёзно. Позволь спросить у тебя кое-что...

Соня застонала.

- Хейзел, дорогая, пожалуйста, не надо.

- Между тобой, твоим отцом и Генри Уилмартом, кто самый умный?

Фрэнк не колебался.

- Генри, вне всякого сомнения. Он гений. При жизни он разбирался в геометрических тезисах лучше, чем кто-либо в стране.

- Итак, логически, если самый умный из троицы решил, что теория не может работать, то какой самый рациональный вывод?

Вздох на другой стороне.

- Я знаю, что теория действительно неработоспособна. Но вы не представляете, как это волнительно для нас. Я даже позвонил отцу и спросил, что мне делать.

- Что он сказал? - спросила Соня, нахмурившись.

- Он сказал мне уважать желание Генри и уничтожить всю работу. Я имею в виду, я сделаю это, я должен. Он оставил мне всё своё состояние и попросил взамен только одно: я должен это сделать, - сотовая связь дрейфовала. - Я должен проверить этот дом и посмотреть, что у него там есть, вот и всё. Потерпите меня.

Соня начала ныть:

- Но, Фрэнк, мне не нравится мысль о том, что ты слоняешься по горе...

- Это всего лишь небольшая географическая вершина, дорогая.

- Что бы ни было! Мне нужно, чтобы ты сейчас же спустился. Ты мне нужен. Сегодня ночью! И ты... ты понимаешь, о чём я...

- Это всего лишь дикая догадка, - засмеялась Хейзел, - но я думаю, что она имеет в виду твои ораторские способности, Фрэнк.

- Ах, ну, конечно! - выпалил Фрэнк. - Поверь мне, дорогая, завтра их будет много, и много... э-э-э... других видов, как только младший увидит свет.

Соня хлопнула Хейзел по руке; Хейзел только рассмеялась.

- И кстати, как дела у младшего? - спросил Фрэнк.

- Как обычно, пинается, - ответила Соня, потирая живот. - Я действительно думаю, что это будет мальчик со склонностью к футболу.

- Идеально! Послушайте, девочки, я собираюсь вернуться к своему маршруту, так что езжайте осторожно, увидимся завтра. И весело проведите время в хижине. Я позвоню тебе сегодня вечером около девяти, чтобы узнать, как дела.

- Будь осторожен там, наверху, - ещё раз взмолилась Соня. - И не забывай, я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю - до хрена.

- Как романтично! - взвизгнула Хейзел.

Когда прощание завершилось, Соня закончила разговор со слезами на глазах.

- С ним всё будет в порядке, - заверила Хейзел. - Мужчины, которым за сорок, начинают заниматься охотой, рыбалкой, подниматься в горы. Не волнуйся.

- К чёрту такие приключения, - произнесла Соня редкую нецензурную брань. - Он не должен лазить по горам и слоняться по лесу. Там змеи, ради бога.

- Не волнуйся! Если появится змея, Фрэнк до смерти утомит её рассказами о геометрии, - предположила Хейзел.

Это вызвало у Сони улыбку.

- А поскольку тебя сегодня с ним не будет, - добавила Хейзел, не подумав, - у меня есть три набора вибрирующих любовных зажимов, если хочешь, одолжи их. Они великолепны, - она ухмыльнулась. - Я даже надену их на тебя.

Соня удивлённо рассмеялась.

- Хейзел, пожалуйста... Просто езжай...

Два часа спустя монотонная панорама асфальта, бетона и шквала машин растворилась в плюшевой листве, стофутовых деревьях и тенистых извилистых лесных дорогах. Всё вокруг было таким безумно зелёным, что Хейзел пришлось перевести дыхание.

"Мне нужно чаще выбираться из города", - подумала она.

Она никогда не любила гулять на свежем воздухе, но внезапно оказавшись среди всей этой дикой природы, она почувствовала себя потерянной, как будто так долго упускала что-то важное.

- Это так красиво, - заметила Соня, широко раскрыв глаза на пейзажи, проливающиеся за её окном. - И это так здорово, что мы едем по дороге, которая называется шоссе Дэниела Вебстера.

- Только английские урбанисты могут это оценить, - заметила Хейзел. - Но история Бенета меня всё же бесит.

- Почему? Это замечательная история!

Хейзел взмахнула рукой.

- Это копия произведения Вашингтона Ирвинга "Дьявол и Том Уокер".

- Это вариация на тему, Хейзел. Не плагиат.

- И этот мудак получил Пулитцеровскую премию!

- Если это плагиат Ирвинга, дорогая, то история Ирвинга плагиат Гёте.

- В таком случае "Фауст" Гёте был плагиатом Кристофера Марлоу, так что вот.

- Боюсь, Фицджеральд сказал это лучше всех. "Маленькие писатели заимствуют, великие воруют".

Глаза Хейзел сузились.

- Ты уверена, что это был Фицджеральд, а не Вудхауз? Или - нет! - Сэмюэль Джонсон.

- Какая разница? Мы почти там!

Проехав поворот на Лаконию, они свернули на безжизненную развилку и вдруг почувствовали, что лес поглотил их. Сначала они миновали знак ОЛЕНИЙ ПЕРЕХОД, затем другой знак гласил:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БОССЕТ-ВЭЙ; НАСЕЛЕНИЕ: СЛИШКОМ МАЛО, ЧТОБЫ ЕГО СЧИТАТЬ.

- Мне нравится это! - воскликнула Соня.

- Да, только посмотри на это место...

Хейзел остановилась у длинной одноэтажной таверны, построенной из досок из высохшего дерева. Место казалось отодвинутым вглубь леса. ТАВЕРНА "В ЛЕСУ БОССЕТ-ВЭЙ", читалось на шаткой вывеске. В основном пикапы заполняли вымощенную землёй стоянку. Пока они смотрели, припарковался старый грузовик со странными закруглёнными крыльями, и из него вышел импозантный мужчина ростом более шести футов. Лохматые, остриженные каштановые волосы венчали голову,