«Чтоб тебе хинкали в … напихали!» – орала тогда Зоя Валерьяновна, поднимая общечеловеческий бунт. Грузина предали позорному изгнанию путем пинка в открытые двери, «Малютка» была отвоевана, а Зоя Валерьяновна гордилась собой по полному праву.

Вот и сейчас, как в тот памятный день, она ощутила страшный прилив сил. Праведный гнев разлился жаром по венам, а перед глазами Зои Валерьяновны встало толстое нахальное грузинское лицо, которое моргало на нее наглыми глазками и говорило толстым усатым ртом, что оно тоже стояло в очереди и «Малютку» заслужило по праву.

– Ну я вам сейчас устрою! Ну я вам сейчас покажу! – прошипела Зоя Валерьяновна. Ее желтые, как у совы, глаза сверкнули, как неоновые огни. Темная аура вокруг нее сгустилась, напиталась силой.

Люди и нелюди вокруг спокойно занимались своими делами, устаиваясь на ночлег. Разводили костерки. Откуда-то уже потянуло мяском (правда, история умалчивает, кому мяско принадлежало при жизни). С середины очереди послышались смешки ведьм и пошленькие шуточки подкатившим к ним суккубам и инкубам. Ночь вступала в свои права.

На страшную злую фурию, которая шла без очереди напролом, особо не обращали внимания. Все знали, что разговаривать со стражей бесполезно. И в город попасть невозможно, кроме как через ворота. Значит, очередная новенькая поорет, повозмущается да и вернется в конец. Знаем, проходили.

Только вот Зоя Валерьяновна, кипя праведным гневом и ловя флешбэки трудной молодости, была с ними со всем очень, очень несогласная. Она шла вперед, как субмарина, как ледокол «Челюскин», как стадо бизонов на водопой, как светская львица на маникюр. И ничто не могло ей воспрепятствовать.

***

Двое стражников стояли на воротах как двое из ларца одинаковых с лица. Одинаковые стальные доспехи, идиотские котелки на макушках, даже выражение лиц одинаковое – дуболомное и очень, очень глупое. От них пахло чесноком и водкой: так, наверное, пахнет от всех стражников всех игровых и реальных миров, особенно если они охраняют какую-нибудь хрень.

– Ишь, зенки залили, – прошипела Зоя Валерьяновна. Ее маленький носик, которым она могла унюхать, чем позавчера закусывал собутыльник ее ныне почившего мужа, сморщился.

– Пьем, значит, на рабочем месте! Да я на вас везде пожалуюсь! – рявкнула Зоя Валерьяновна, подходя к страже.

Мужики повернулись к ней. Меланхолично поковырялись в зубах и в один голос сказали:

– Город закрыт. Приходи завтра, путник.

Зоя Валерьяновна открыла рот. Мужики же так же медленно и степенно от нее отвернулись, продолжая ковырять в зубах. Один из них еще и задние карманы штанов почесал – демонстративно так, с ленцой.

Кто-то заржал. Зоя Валерьяновна обернулась. Вокруг них за бесплатным развлечением начал подтягиваться народ, даже суккубы и инкубы побросали своих ведьмочек и развернули глазюки. Всем было интересно посмотреть, как старая будет уговаривать стражу.

Это была очередная фатальная ошибка и стражников, и заржавшего глупого гоблина, потому что Зоя Валерьяновна пренебрежения к своей персоне не прощала. Она даже не терпела, когда ее профессиональную, настоянную особым образом комбучу (в народе – чайный гриб) соседка сдуру назвала тухлой водой, настоянной на склизкой гадости.

Соседке этой потом пришлось выпить пару литров и признать, что комбуча – напиток советских богов. Как Зое Валерьяновне это удалось – история умалчивает.

– Итить вас коромыслом! – завопила Зоя Валерьяновна. – Это что такое? Это что за отношение к пенсионерам?! Я вас спрашиваю!

Стражники снова повернули головы в сторону Зои Валерьяновны. Правый выплюнул какую-то травинку, левый зевнул.

– Город закрыт. Приходи завтра, путник, – снова устало повторили стражники и отвернулись.

Зоя Валерьяновна аж поперхнулась.

– Я вам сейчас приду! Ох, приду! На голой земле бабушке ночевать?! Ишь ты, старушку на улице оставляют! Да совести у вас нет!

– Город закрыт. Приходи завтра, путник, – уже с ехидцей сказал правый, косясь на Зою Валерьяновну с издевкой.

– Ах вы нехристи! Ах вы сволочьи дети! – ахнула она. – Издеваетесь над бабушкой! Святого у вас ничего нет!

– Город закрыт. Приходи завтра, пу…

Зоя Валерьяновна, не сдержав порыв эмоций, ткнула когтем в грудь первого стражника. Послышался скрежет.

«ВЫ РАССТРОИЛИ СТРАЖУ» – полыхнуло красным на листочке в кармане Зои Валерьяновны и в ее голове, соответственно, тоже.

Стражники в один миг перестали быть расслабленными дебилами, на их одинаковых лицах появилась осмысленность. Они по-военному четко развернулись, вытащили оружие и в один голос заявили:

– Нападение на стражу. Немедленно сдавайся!

Зоя Валерьяновна же спасовала. Перед ее носом мелькнул остро наточенный кончик копья, а против такой силы милейшая старушка обычно не шла.

– Так ить, мальчики, я туточки по дельцу, поинтересоваться, когда утречком воротца откроются. Бока-то, понимаешь, не молодые ужо, на голой землице-то спать, – быстро, напевно заговорила она, косясь на копье желтым испуганным глазом и потихоньку отступая. – Вы, внучки, уж на бабушку не серчайте, бабушка устала, ей бы водички попить да супа горячего, бабушка уж с утра ничего не ела, голодная, холодная, всеми покину-утая!

Зоя Валерьяновна осторожно пятилась назад, давя на жалось. Но стражники не давились. Мужики выглядели хмуро и очень, очень недовольно. На попятный они идти не собирались.

– Эй, ты! Ты нарушила закон Города Мертвяков и Приграничных Земель. За нападение на стражу ты должна проследовать в тюрьму или заплатить штраф, – рявкнул правый, который был помордатее.

Зоя Валерьяновна испугалась. Она запричитала, продолжая пятиться назад.

– Ой, батюшки, что делается! Что творится, что творится! Бабушку ни за что ни про что – в тюрьму! А штраф? Да откуда у нас, русских пенсионеров, средства? Вот вы знаете? Пенсия какая у меня – знаете? Вот, а если бы знали, вам было бы стыдно у баушки деньги брать. Тринадцать тысяч четыреста двадцать пять!

Рука у стражника дрогнула. Копье опустилось.

Воодушевленная Зоя Валерьяновна продолжила развивать успех.

– А коммуналка? Пять двести каждый месяц – вынь до положь! А есть, есть на что? Если бы не дети, с голоду бы мы, старики, перемёрли. А в ларьках сникерсы эти всякие. Внучек как заведет, смотрит на меня, а у меня на макароны в карманах мелочь гремит, – всхлипнула Зоя Валерьяновна. Ей стало себя очень, очень жалко, хоть подобное случилось всего один раз, когда Зоя Валерьяновна забыла дома кошелек. И одновременно с этим жалко ее стало всем наблюдающим, включая стражников.

Первым догадался, что дело пахнет керосином, предводитель местных инкубов. Он, как тоже своего рода биовампир, только питающийся другой энергией, просек суть старой фурии. Слабея на глазах и утирая слезы, отгоняя от своих мыслей образ фурячьего внука, который жалобно просит шоколадку, инкуб попытался сопротивляться. И у него даже начало получаться, но фурия уже достигла пика своего повествования. Ее голос поднялся, зазвенел непролитыми слезами и магией, которой невозможно было противостоять.