— Кубинка? — спросил я.

— Да, только эмигрировала в Майами, сейчас там поет…

Дверь в квартиру была распахнута настежь, внутри виднелась какая-то бесконечная анфилада комнат и как минимум трое очень ярких девиц от вполне европейского вида и до афроамериканского включительно. Одежды на каждой из них были весьма условными. Теофилло представил меня по очереди, после чего мы прошли до самого конца коридора, тут имел место довольно большой зал, квадратов сорок, не меньше, по разным углам его сидели и стояли еще с десяток кубинцев и кубинок.

— А вот и второй русский, — сказал мне Теофилло, показывая на парня примерно моего роста и возраста в форменной тропической одежде СА.

И я его узнал — это был Аскольд Букреев собственной персоной…

Глава 9

Манила и подполье

Манильское подполье

— А куда мы едем? — справился я у Пабло, после того, как он резво стартовал от местной тюрьмы.

— В одно хорошее место, — сообщил он, — на свое посольство сейчас даже не рассчитывай, если ты про него хотел спросить…

— И почему мне на него не надо рассчитывать? — уточнил я, предвидя ответ, впрочем.

— Потому что загребут тебя, как только ты к нему приблизишься хотя бы на сотню метров, — продолжил мысль Пабло, — там везде патрули выставлены, я проверял.

— Понятно, — почесал я затылок, — тогда рассказал бы, что там тебе поручили товарищи по партии.

— Наш главный связался с Шанхаем… — начал объяснять он, но я его тут же перебил:

— А главный это кто, если не секрет?

— Секрет, — буркнул он, — тем более, что его имя тебе все равно ничего не скажет… так вот — Шанхай скомандовал вытащить тебя из лап контрразведки… или куда ты там попал.

— Понятно… — пробормотал я, — а что с этим деятелем в аэропорту? Как его… Акино вроде…

— Застрелили его, — сообщил Пабло, — при попытке к бегству. Зверствует режим, совсем берега потерял.

— Да, нехорошо, — согласился я, — слушай, а вот такая мысль мне сейчас пришла — что, если позвонить в посольство… вряд ли контрразведка или как ее там прослушивает все номера…

— Прослушивает, — усмехнулся Пабло, — на этом они не экономят, так что вариант тоже непроходной. А мы почти и приехали.

Манила большой город, движение на улицах здесь приличное, так что постоять в заторах нам таки пришлось, прежде чем Пабло свернул во двор между двумя ничем не примечательными трехэтажными домами. Там мы еще немного попрыгали на ухабах, прежде чем он окончательно не остановился возле хибары, покрытой пальмовыми листьями.

— Вылезай, амиго, — предложил он мне, — гостем будешь.

— В гости, между прочим, — вспомнил я текст известного фильма, — на аркане не приводят, а по своей воле идут.

— Не надо придираться к словам, — осадил он меня, — но если тебе больше нравилась одиночная камера, ты только скажи — могу вернуть…

На это уже я не нашел, что отвечать, поэтому просто молча вошел в предложенное жилище. Запашок тут стоял тот еще, очень похоже, что местные жители гнали самогон, так несло закваской для этого напитка…

— Есть хочешь? — спросил Пабло, но тут со скрипом открылась дверь где-то справа и к нам присоединился еще один бравый партизан-подпольщик, у него на роже была написана эта профессия.

Они с Пабло перебросились парой предложений, из которых я понял только «омс» и «пара ке» (кто и зачем соответственно), после чего Пабло сказал мне:

— Это Николас, он будет твоим куратором в ближайшие пару дней.

— Как же он меня курировать-то будет, — не выдержал я, — если я ни одного слова у него не пойму… а он у меня…

— Разберетесь как-нибудь, — меланхолично бросил Пабло, — а я пошел, срочное дело есть…

— Стой, — притормозил я его, — еще один вопросик можно?

— Валяй, — милостиво разрешил он.

— Как ты в эту тюрягу-то проник? Так что тебя там за своего все считали?

— Очень просто, амиго, — ухмыльнулся он, — я же раньше надзирателем работал… не в центральном СИЗО, конечно, но недалеко от него. Так что эту систему знаю изнутри.

После этого он окончательно развернулся и исчез, а Николас, молодой еще парень весь в камуфляже натовского образца, посмотрел на меня и жестами предложил садиться за стол рядом с окном. И через пару буквально минут выяснилось, что этот Коля-Николас понимает корейский язык, вот неожиданность… не все до слова, но смысл улавливает — перешел на него. Вот такой искрометный диалог у нас случился.

— Тебе сколько лет-то? — спросил я.

— Двадцать два, — ответил он односложно.

— А язык откуда знаешь?

— Дедушка из ваших, — так же коротко сообщил он.

— Молодец, — похвалил его я, — тут Пабло говорил что-то насчет поесть…

— Сейчас принесу, — он вышел на минутку в ту правую дверь и вернулся с миской еды в одной руке и большой кружкой в другой.

Это была все та же набившая оскомину кукурузная каша и что-то типа кваса.

— Хлеба, извини, нет.

— Спасибо, амиго, — поблагодарил я его, не став концентрироваться на отсутствующем хлебе, — очень вкусно.

Через несколько минут я закончил с едой и спросил у него чисто для информации:

— Как тут вообще жизнь-то? В Маниле?

— Жить можно, — вздохнул он, — а когда капиталистов скинем, еще лучше заживем.

— Ну-ну, — не стал я разделять его энтузиазма. — А полицейские облавы у вас тут случаются?

— Бывает, но редко,