— Итальянская мафия, — пробормотал я, — обосновавшаяся в Нью-Йорке.

— В Чикаго и Флориде тоже. Главари этой самой мафии в открытую жили у нас в Гаване, владели отелями и ночными клубами, чувствовали, короче говоря, себя как дома. А крышевал все это Батиста… за это ему Лаки Лучано, например, подарил золотой унитаз и шкатуку с колумбийскими изумрудами.

— Да, это не очень хорошо, — согласился я. — И народные массы не выдержали такого открытого попрания их чувств и достоинства, так?

— В общих чертах да… — ответил Теофилло, — слушай, раз уж ты до завтра свободен, нет желания окунуться, так сказать, в глубину кубинских народных обычаев?

— Да в принципе есть, — ответил я, — а в чем они заключаются, ваши народные традиции?

— Немногим отличаются от ваших — ночных клубов у нас сейчас нет, народ просто собирается у кого-то в доме или квартире и активно общается.

— Нет возражений, — ответил я.

— Ну тогда поехали…

— Стой, а как у вас тут с дорожной полицией дела обстоят? — притормозил его я. — У нас лучше после того, как выпил, за руль не садиться…

— Плюнь, амиго, — искренне сказал мне Теофилло, — это же Куба, а не Москва, договоримся, если что.

— В Москве в принципе тоже можно договориться, — дипломатично ответил я, — только это надо уметь…

— Ну а у нас здесь все и всё умеют, — отрезал Телфилло, — жизнь такая, хочешь-не хочешь, а приходится приспосабливаться к изменяющимся внешним условиям. Как у этого… у Дарвина написано.

— Ладно, я все понял, — сказал я, — куда едем-то?

— Пока никуда… — задумался он, — ты отдохни тут, а я разведаю обстановку и отзвонюсь в течение… ну допустим часа — пойдет?

— Забились, — поднял я руку на уровень виска, — кстати, а не подскажешь, что за место такое Лурдес? Пока летел, два раза слышал от разных людей.

— Радиоэлектронная станция слежения за Штатами, — коротко бросил он, — к северу от Гаваны километров в 50, очень секретное место.

— Понял, амиго, — ответил я, — принял к сведению, амиго, — и вторично козырнул ему условным военным жестом.

После этого Теофилло очистил от своего присутствия мое временное пристанище в Республике Куба, а я с некоторым любопытством изучил все, что здесь имелось. Кухня здесь была чисто условная, объединенная со всем остальным жилищем, я даже вытащил из памяти такой термин для этого типа жилья, как «студия». Газа, конечно, никакого не имелось, двухконфорочная плита была электрической. И батарей отопления, естественно, я ни одной не обнаружил — тепло же здесь круглый год, зачем. В шкафчике между плитой и холодильником стоял стандартный набор посуды на четыре примерно персоны. А в оставшейся части жилья имела место двуспальная кровать, занимавшая почти половину всего пространства и одежный шкаф… пустой… да и не надо. Коммунальные же удобства заключались в совмещенном санузле, где слева стоял видавший виды унитаз, но довольно чистый, а справа занавесочками отделялась душевая кабинка. Проверил, какая вода тут из крана течет — оказалось, что холодная из обоих отверстий… ну и правильно, когда на улице +25, зачем еще воду греть.

А затем я уселся в кресло, включил телевизор (тоже довольно древняя модель Моторолы прямиком из седых 50-х) и попытался вникнуть в местное телевещание. Каналы у них тут имелись в количестве ровно одной штуки и назывался этот единственный и неповторимый канал очень незатейливо — Куба-визион. Транслировали по нему до боли родные кадры с комбайнами и комбайнерами на фоне бескрайних кубинских полей… разве что вместо пшеницы тут сахарный тростник убирали. Потом уборка резко закончилась и пошла энная серия какого-то местного сериала… я ничего, если честно, из нее не понял, кроме того, что жгучая красавица Розита зачем-то долго и нудно отшивала не менее жгучего Эрнандо, а тот ничего не понимал и отшиваться отказывался. Ну хотя бы не на фоне комбайнов дело развивалось, и то ладно.

А тут и древний, но исправный телефон затрезвонил — Теофилло предлагал мне спускаться во двор и заворачивать потом по 3 авениде к океану, там он меня и встретит. И встретил, уже без Крайслера-Континенталь, но примерно в такой же гавайке, что и у меня.

— Красиво тут у вас, — честно признался я ему, — лучше, чем в Москве, раза в два где-то.

— Согласен, — ответил он, — а ты от чего лечиться-то собрался, если не секрет?

— Сердечные проблемы, — признался я ему, — посоветовали кубинскую медицину… а так-то я сам вообще-то врач.

— Да ну? — изумился он, — и какого же профиля?

— Широкого, — не стал вдаваться в подробности я, — но самого себя почему-то вылечить не сумел. А куда мы идем?

— В одно хорошее место, — сообщил Теофилло, — тут недалеко. Будет примерно двадцать участников… кстати еще один русский, из того самого Лурдеса военный советник кажется.

— Интересно, — вежливо ответил я, — а женщины будут?

— Конечно, — удивился он моему вопросу, — после русских самые красивые женщины на свете это кубинки — как же без них?

— Ну тогда ладно, — отозвался я.

Минут десять мы шли вдоль океанского прибоя в полном молчании, после чего Теофилло показал рукой:

— Вот сюда, во дворе лестница на второй этаж, нам на нее.

Домик явно уступал по красоте обществу Красного Креста, но если пропустить мимо глаз ободранный фасад и слегка обваливающиеся балконы, тоже был в очень неплохом исполнении. Из окон второго этажа играла зажигательная латиноамериканская музыка.

— Что за песня? — спросил я у него.

— Это… — на секунду замялся он, — Глория Эстефан вроде, она