Ясногоров устало поднялся. Саркастическая усмешка искривила его губы — мол, сколько раз мы уже слышали это «подождите», «еще не время», «народ не готов»!.. Но не это взорвало Кольцова. А то, что этот мальчишка, этот сопляк вдруг двинулся к выходу именно тогда, когда он, Кольцов, решил оставить его на посту Председателя Трибунала. Подал заявление, как клерку, и — пошел!

— Слушайте, вы! — почти крикнул Кольцов и пальцем показал Ясногорову обратно на кресло. — Сядьте! Это ЦК, а не школа! Садитесь! И скажите мне вот что. Если вы уж такие чистые и новые коммунисты, то как насчет того, чтобы отдать власть? Вообще! А? Ведь она добыта нечестно — террором! И держится на терроре, да? Так, может, коммунистам уйти от власти? Освободить Кремль? — он сам не понимал, что с ним такое, почему он так сорвался. Или вся эта неделя с момента выстрела в Горбачева была одной напряженной струной, и теперь эта струна лопнула на этом мальчишке? — Ну! Отвечайте?!

— Я думаю… — ответил Ясногоров стоя.

— И что же? — победно усмехнулся Кольцов, чуть остывая.

— Я думаю, это было бы самое правильное. Для партии. Но вы этого никогда не сделаете.

— А вы бы сделали — на моем месте, да? — уже успокаивался Кольцов. Да, такому, как Ясногоров, не прикажешь, его нужно обломать. — И кому бы вы отдали власть? «Памяти»? Национал-монархистам? — продолжал Кольцов насмешливо, но уже с почти отеческой укоризной и доверительностью. — Ведь при действительно свободном голосовании народ всегда выбирает националистов. А они вас первых повесят, именно вас — первых! Как евреи Христа…

— Может быть… Это может быть… — задумчиво произнес Ясногоров. — Но, с другой стороны, это так мучительно жить с чувством вины и не каяться! Не очиститься…

— Подождите, очистимся… — сказал Кольцов, уже забавляясь с этим Ясногоровым, как кот с мышью. Он смаковал про себя свое решение. Если этот Ясногоров его, Кольцова, довел до взрыва, то что же будет с Горбачевым?! Конечно, это не очень по-джентльменски подсовывать раненому такие «сердечные» пилюли, но, черт возьми, если Горбачев поставит свою подпись под смертным приговором Батурину, это будет началом новой эры!

Изобразив на лице предельную озабоченность, Кольцов спросил:

— Значит, вы считаете, что газетная дискуссия может отразиться на позиции членов Трибунала?

— Не «может», а наверняка отразится! — устало, как тупому ученику, объяснил Ясногоров. Он уже потерял веру в то, что Кольцов способен понять его.

Но Кольцов был терпелив. Теперь он был терпелив. Он вообще умел быть терпеливым, когда считал это необходимым.

— А долго еще вы будете разбирать это дело? — спросил он все тем же озабоченно-деловым тоном.

— Это зависит не от нас, а от КГБ. Я поручил товарищу Митрохину проверить не было ли все-таки за спиной у Батурина заговора или акции вражеской разведки.

Кольцов поймал себя на том, что даже не удивился. 32-летний школьный учитель «поручил» Председателю КГБ! Неужели в Сибири еще можно сохранить такую моральную девственность? Или это тоже отличительная черта нового поколения? Впрочем, разве не сказано в «Положении о Трибунале», что ВСЕ партийные и советские органы обязаны оказывать ему помощь в работе?

— И что сказал вам товарищ Митрохин? — без всякой улыбки спросил Кольцов.

— Пока ничего. Но у него есть еще неделя, — ответил Ясногоров.

— Вы что — дали ему срок?! — все-таки не выдержал Кольцов. Даже он, Кольцов, не рисковал назначать сроки Павлу Митрохину — члену Политбюро, Председателю КГБ и любимчику Горбачева.

— Нет, — сказал Ясногоров. — Просто я сказал товарищу Митрохину, что Трибунал не может ждать вечно и, если в течение двух недель у КГБ не будет данных о заговоре или иностранной акции, мы будем исходить из того, что Батурин действительно действовал в одиночку. Одна неделя уже прошла.

— Понятно. Хорошо! — Кольцов двумя руками уперся в край своего стола и чуть откатился на кресле, откинулся в нем и вытянул ноги. Так он всегда готовил себя к тому, что он называл «взять быка за рога». Тут был как раз такой случай. Молодой бычок с огромными базедовыми глазами должен вернуться в Трибунал и выполнить ту работу, которая нужна ему, Кольцову. — Для того, чтобы оградить Трибунал от какого-либо нажима, мы сейчас, в течение получаса вывезем вас и всех остальных членов Трибунала на подмосковную дачу ЦК. Там у вас не будет ни радио, ни газет, ни телевизора до тех пор, пока вы не вынесете приговор. То есть, вы будете отрезаны от любого давления извне. Согласны?

Ясногоров наклонил голову к левому плечу и рассматривал теперь Кольцова чуть сбоку и снизу вверх, явно обдумывая, какой тут может быть подвох.

— Безусловно, все материалы, всех свидетелей и обвиняемого вам будут доставлять по первому вашему требованию, — добавил Кольцов.

— Но ведь речь Батурина уже опубликована! — наконец, сказал Ясногоров.

— Виновные в этом понесут наказание, — с лукавой готовностью отпарировал Кольцов.

— То есть… То есть — как??! — изумился Ясногоров. — Разве это не Горбачев приказал напечатать?

— Он. Но без ведома Секретариата ЦК. И мы обсудим на Политбюро. Конечно, когда товарищ Горбачев выздоровеет. Вы напишете официальный протест от имени Трибунала.

— Я… я не к этому стремился… — смешался Ясногоров. — Вы… вы хотите сказать, что на Политбюро вы… вы можете обсуждать приказы самого Горбачева?!

Между прочим, ты далек от истины всего на несколько лет, подумал Кольцов. В начале горбачевского правления члены Политбюро действительно могли обсуждать решения Горбачева. Но после нескольких вояжей Горбачева на Запад и мировой славы, которая на него там свалилась, он быстро свернул голову демократии внутри Политбюро. Однако Ясногорову это знать ни к чему. Кольцов пожал плечами:

— А почему же нет? Вы знаете, чей это был кабинет? Жданова и Суслова. Если теперь вы можете говорить здесь все, что вы только что наговорили, то почему я не могу говорить все, что думаю, на заседании Политбюро? Или только вы смелые — молодые?

— Нет, я этого не сказал… — задумчиво произнес Ясногоров и уже по иному, с каким-то новым вниманием посмотрел на Кольцова. — Неужели?.. И вы считаете, что все, что я вам только что сказал, мы сможем изложить в Приговоре?

— Не только сможете, но обязаны! Если, конечно, члены Трибунала разделяют вашу позицию. Или если у вас хватит эрудиции убедить их… — откровенно дожимал Ясногорова Кольцов.

Но Ясногоров даже не почувствовал этого.

— Но, в таком случае, я… — сказал он еще не очень решительно. — Могу я забрать заявление и продолжить работу в Трибунале?

…Когда за Ясногоровым закрылась дверь, Кольцов налил себе из графина стакан минеральной