Шрифт:
Закладка:
— Мгум, — я поднимаю на него заслезившиеся глаза.
— Машунь, дыши носом, — и начинает сношать мой ротик.
Первую же мысль прекратить это смывает внезапным осознанием, что киска начинает пульсировать в такт движениям члена.
— Посмотри на меня, Маш, — требует хрипло Дима. — Губки плотнее… Да. Вот так. Ты не представляешь, как романтично ты сейчас выглядишь.
Романтично?
Да я чувствую себя похотливой развратной сучкой!
Заводиться от того, что тебя имеют в рот, хоть и ласково, это же изврат, да?
Но нижняя дырочка просто зудит от зависти, она течет и требует, чтобы именно ее побаловали, и плевала она на размеры…
Но Соколов кончает мне в рот, оставив неудовлетворенной.
Глотая терпкую сперму, которой оказывается неожиданно много, я обессиленная выпускаю ствол изо рта и падаю попкой на пятки. Механически слизывая с губ остатки семени, я обиженно смотрю на Диму. Коленки затекли, оральной девственности лишилась, а оргазм уплыл.
— Маш, не смотри так. Мы только начали. Маш, еще один такой взгляд…
Спецом пялюсь на Соколова.
Ну а чего он?
— Нет, Мань. У меня другие планы.
Дима встает, поднимает меня и ведет за руку в ванную. Так и иду со спущенным с груди платьем, ловя жгучие взгляды на своих торчащих сосках. Ну хоть слюнями ткань не закапала…
— Кто-то должен заплатить за мой стояк вхолостую, — прислонив меня к дверями душевой кабины, Дима скатывает платье с моего тела, опускаясь передо мной на корточки, и влажно целует ниже пупка, вызывая забег мурашек.
Я, кстати, заинтересована в том, чтобы расплатиться.
Но, похоже, ДК не только изверг, тиран и трудоголик, но и очень злопамятный человек.
Напрасно я немного оживляюсь, увидев, что скинувший брюки и белье Соколов не потерял ко мне интерес.
Определив нас под упругие теплые струи, он берется за мое купание. Дима моет меня с таким пристрастием, наминая попку и тиская грудь, что я готова сама подставиться под крепнущий с каждой секундой член. Особенно сводят с ума руки, ласкающие соски. Я еще в лифте хотела, чтобы он сжал полушария, сдавил соски…
И сейчас он все это творит, только внутри меня не двигается мощный поршень.
Чертов босс. Свинский Дима. Га-а-ад!
Пальцы Соколова смело будоражат мои складочки, распаляя все больше. Не стесняясь, Дима трет клитор, заставляя стонать, но не давая разрядки.
К моему ужасу, водные процедуры заканчиваются без проникновения.
Когда меня заворачивают в большое махровое полотенце, я могу только укоризненно смотреть на босса. Я бы многое хотела сейчас высказать, но горло сковывает. Да меня вообще слегка лихорадит.
Куль со мной транспортируется обратно на кухню. Соколов располагает меня на кухонном острове и с хищным взглядом начинает разворачивать меня, как подарок.
— А сейчас, Машунь, мы сделаем, как у тебя в рассказе. Босс романтично трахнет тебя на столе…
???
— Там был офисный стол, — выталкиваю я с трудом из онемевшего горла, не стерпев перевирания сюжета.
— Маш, я потом куплю домой офисный стол. Даже парту школьную куплю, если хочешь. Пока придется на этом. Но стол в кабинете всегда в твоем распоряжении…
Я проглатываю фразу, что кто-то извращенец, потому что сама не лучше. Идея нарядиться в школьную форму, так-то и меня вдохновляет…
Только если я думаю, что вот сейчас, Дима раздвинет мне ноги и надавит членом на мокрую киску, то угадываю лишь частично.
Вместо толстого органа я получаю юркий язык.
Крепко держа меня за бедра, Соколов вылизывает мою щелку, трахает ее языком, поддевая кончиком капюшон клитора… И мерзавец такой не дает мне кончить.
Бедра дрожат, толкаются навстречу губам этого палача, но стоит мне подобраться к вершине, как мерзавец отвлекается и начинает целовать живот или внутреннюю сторону бедра. Я жалобно хриплю, когда к пыткам добавляются пальцы.
— Пожалуйста… — я сейчас зареву, если он меня не трахнет.
— Маша, надо было вчера не упрямиться, — строго отвечает мне Дима. — А я за ночь успел напридумывать, в каких позах ты мне за это ответишь…
— Дим… — хнычу я, вцепляясь ему в волосы, потому что кончиком языка он кружит вокруг клитора, и меня бьют разряды.
— Ну ладно, последние пару часов ты вела себя хорошо, — сжаливается Соколов.
Он закидывает мои ноги себе на плечи и плавно входит в меня без всякого сопротивления со стороны моей киски. То ли растянул уже, то ли я такая мокрая.
Горячая ладонь поглаживает ноющую грудь, а другая рука, скользнув по животу вниз, большим пальцем раздвигает половые губы и ложится на клитор.
И тут меня озаряет!
— Мне надо записать! Их не надо придерживать третьей рукой! — дергаюсь я.
Наконец-то я вкуриваю, что не так было с моей позой, но, увы, у Димы мой восторг понимания не находит.
— Не знаю, кого их, но тебя в следующий раз свяжу, — рявкает он, укладывая меня обратно лопатками на стол. — Не ценишь ты, Маша, хорошего отношения. Больше никакой пощады.
Глава семнадцать
Соколов слово свое держит.
Мультиоргазма не случается, но вот затяжной…
Когда я уже не могу больше умолять, хныкать и ныть, он все-таки стимулирует клитор подушечкой пальца, позволяя мне взорваться.
Дима с рычанием продолжает двигаться в моей сжимающейся вокруг него норке, и меня снова и снова накрывает волной. Я даже не сразу понимаю, когда Соколов кончает.
Осознаю, что меня забрызгали спермой, когда вместо члена в дырочке оказываются два пальца и нежно поглаживают изнутри, вызывая новые спазмы.
— Кто-то грязный и испорченный, его надо помыть, — Дима сгребает меня со стола, и я безвольно повисаю на нем, обхватив его за шею слабеющими руками.
Мыть? Если как в прошлый раз, то я буду драться.
— Я уволюсь, — еле выговариваю я.
— Думаешь, это что-то изменит? — хмыкает несущий меня опять в ванную Соколов.
Я смогу сдвигать ноги и вернуться к виду прямоходящих…
Эволюция — наше все.
А то этот естественный отбор, устроенный Димой… Я могу его не пройти.
Скучная сексуальная жизнь, покинувшая меня вчера, теперь кажется мне неимоверно заманчивой. Секс — это, конечно, хорошо и приятно, но столько трахаться нельзя…
Впрочем, Дима вроде бы утолил свой голод, и мое омовение проходит без эксцессов. И я даже рада, что он справляется самолично без моего участия, потому что все мои силы уходят на то, чтобы не сползти на пол душевой кабины.
Ловлю мощнейший откат. Все, чего мне хочется, чтобы меня больше не трогали. Лампочки перегорели.
Так я думаю, пока Соколов не спрашивает:
— Есть хочешь?
Тут-то я и понимаю, что голодная, как помоечная кошка.
