Шрифт:
Закладка:
— О чем ты говоришь, Чарли? — спросил я носильщика (его туземное имя было слишком сложным, чтобы европеец мог его выговорить, и я называл его Чарли).
— О чем ты говоришь, Чарли? — повторил я. — Они — безобидные танцоры и музыканты, и они идут туда же, куда и мы. Отчего бы нам не взять их под свое покровительство?
— Это очень плохо, молодой сагиб! — не унимался Чарли. — Это плохие люди! Они танцуют плохой танец!
— Честно говоря, этот танец мне тоже не очень понравился, я предпочел бы увидеть Корделию Брайддел в «Жизели» на сцене Ковент-Гарден, но Ковент-Гарден сейчас очень далеко, и один бог знает, когда я туда попаду. Кроме того, не стоит быть таким снобом, мой друг. У каждого народа свои танцы, и нужно находить в них своеобразную красоту! Нужно ценить жизнь во всем ее многообразии!
— Нет, это плохой танец! — упорно повторял носильщик. — Это танец, посвященный Черной Богине, Богине Кали! Они станцевали этот танец, чтобы предать нас в руки своей Черной Богине!
— Ну, не волнуйся, мой друг! — успокоил я Чарли. — Вряд ли этот танец обладает такой силой, чтобы отдать нас в руки кровожадной богине. А скоро мы уже придем в столицу раджи Вашьяруни, и каждый там получит то, что пожелает. Мой отец — прибыль, я — новые знания, ты — заработанные деньги и несколько дней отдыха.
Однако, кажется, мои слова не слишком успокоили носильщика.
Во всяком случае, наутро его не было на обычном месте.
Кто-то из спутников отца предположил, что его убил леопард, но сипаи дружно заявили, что не видели возле лагеря следов леопарда, да и лошади ночью вели себя спокойно. Так что носильщик, скорее всего, просто сбежал.
Отец очень сердился на беглого носильщика, даже когда пересчитал тюки и понял, что тот ничего не украл.
И без того одного туземца уже разодрал тигр, теперь еще этот беглец — так что на долю оставшихся носильщиков осталось больше поклажи, а они и так уже еле шли.
Тем не менее делать было нечего, и наш маленький караван двинулся вперед через джунгли.
— Стой, Арчи, стой! — мальчуган лет двенадцати безуспешно взывал к совести своей собаки, нахального джек-рассел-терьера по кличке Арчибальд. Тот, как обычно, делал вид, что не слышит хозяина, и мчался по пустырю за наглой трехцветной кошкой.
— Теперь до вечера придется его разыскивать, — тоскливо проговорил мальчишка, повернувшись к приятелю.
— Тебе, Колька, его дрессировать нужно, — авторитетно сказал друг. — Чтобы ты только сказал — ко мне! — и он тут как тут! Как лист перед травой…
— Да ты что думаешь, Васька, мы его не дрессировали? В школу специальную водили, а ему хоть бы что! Я ему говорю — ко мне, а он драпает на другой конец города!
Кошка подбежала к заброшенному дому, возвышающемуся посреди пустыря, юркнула в неплотно закрытую дверь. Арчи, не раздумывая, устремился за ней.
Хозяин непослушного терьера неохотно пересек пустырь, остановился перед крыльцом заброшенного дома и позвал без большой надежды на успех:
— Арчи, ко мне! Арчи, непослушный пес, иди сейчас же сюда! Иди сюда, а то я рассержусь!
Арчи не появился. Из-за двери доносилась какая-то возня.
— Ох! — вздохнул Колька. — Вот видишь? Совершенно не слушается! Теперь придется за ним в этот дом идти…
— В этот дом ходить не надо, — второй мальчуган, Васька, опасливо понизил голос. — Это опасный дом.
— Что, с привидениями, что ли? — Колька фыркнул. — Ты че, правда в привидений веришь?
— Привидения или не привидения, а только что-то в этом доме происходит. Толик из второго подъезда видел ночью в его окнах какие-то огоньки. И еще он говорил, что видел, как из этого дома выходила Черная Женщина!
— Негритянка, что ли?
— Сам ты негритянка! Не негритянка, а Черная Женщина! Знаешь, кто это такая? Это тетка, которая по ночам пацанов ловит и разбирает их на органы!
— На какие еще органы? — недоверчиво переспросил Колька.
— Не знаешь, на какие? На внутренние!
— Да твой Толик соврет — недорого возьмет! Помнишь, он хвастался, что ему папаша на день рожденья японский мотоцикл купит! И где этот мотоцикл?
— Насчет мотоцикла — не знаю, а что там по ночам кто-то ходит — это точно, Светка Иванова то же самое говорила.
— Светка? Да Светка вообще девчонка, что с нее возьмешь! А если даже кто-то ходит — так что такого? Обыкновенные бомжи!
— Не обыкновенные, а дикие!
— Да хоть дрессированные! Все равно надо в этот дом идти, чтобы Арчи поймать! А ты как хочешь, можешь не ходить, если ты трус!
— Кто трус? Я трус?
— Ну не я же! Это же не я боюсь в этот дом идти! Это же не я про Черную Женщину и про каких-то диких бомжей рассказываю! В общем, как хочешь, а я иду!
Колька толкнул неплотно прикрытую дверь. Та с надсадным скрипом подалась, из-за нее потянуло сырым холодом и темнотой. Колька невольно задержался на пороге, но он не мог проявить слабость перед приятелем и шагнул внутрь.
Глаза не сразу приспособились к темноте.
Колька остановился и громко позвал:
— Арчи! Арчи! Ко мне!
Где-то впереди раздалось глухое ворчание, которое перешло в испуганный лай, а затем в жалобное подвывание.
— Да что с тобой, Арчи?
Колькины глаза постепенно привыкли к скудному освещению. Колька разглядел пустую комнату, пол в выбоинах, печь в углу, открытую дверь, ведущую в следующее помещение.
Именно оттуда, из-за этой двери, доносился жалобный голос Арчи.
— Арчи, что с тобой? — опасливо проговорил Колька. — Тебя что, эта кошка поцарапала? Сейчас я приду!
Он, однако, не спешил на помощь своему псу. Оглянувшись на входную дверь, Колька окликнул приятеля:
— Вась, ну ты что? Идешь или боишься?
— Иду! — послышалось в дверях, и Васька протиснулся в комнату. — Ну здесь и темнотень!
— Ничего, скоро привыкнешь!
Почувствовав за собой дружескую поддержку, Колька уверенно зашагал вперед. Васька пошел за ним, чтобы не оставаться одному.
Войдя в следующее помещение, Колька замер на пороге как вкопанный.
Посреди этой комнаты стояло старинное кресло с резными подлокотниками. В нем неподвижно сидела женщина. Лица ее не было видно, оно было закрыто цветным платком.
На полу перед этой неподвижной женщиной сидел Арчи. Запрокинув голову, он тоненько и жалобно подвывал.
Васька вошел в комнату вслед за приятелем, схватил его за плечо и прошептал:
— Она! Это она!
— Кто?! — переспросил Колька непослушными губами.
— Черная Женщина! — прошептал Васька.
— Ничего она не черная, — возразил Колька. — Вон, смотри, на ней обыкновенные
