— Так он сторонник царской власти?

— Каких ещё поискать. Он раньше состоял в охранке.

— А теперь ударился в бандитизм.

— Я бы назвал это особо крупной диверсией.

— Да уж, ну и цели у нас. Сначала интеллигент, затем священник, а теперь вот царский силовик. Чует моё нутро, что всё это нас может привести к ещё более странным составным этого змеиного клубка.

— Думаешь, на этом бандите всё не ограничиться? По-моему, он вполне очевидный подозреваемый.

— Полагаю, мы можем узнать это только одним способом.

Печать вторая — Феликс — Рандеву с Дьяволом и Лилит

Мы сели за дальним столиком в довольно просторном зале кабаре. Оттуда хорошо просматривалось всё обширное пространство заведения, полнящегося гуляками. Отсюда же была прекрасно видна небольшая сцена, которая пока ещё пустовала.

— И так… — я старался говорить тише на случай, если наш подозреваемый мог прийти с дополнительными "ушами", — Ты его видишь?

— Пока нет. — Йозеф покачал головой и ещё раз напряжённо осмотрел зал, — Мы пришли чуть раньше, так что он мог пока ещё не появиться.

— Думаешь, Матфей нас не обманул?

— Мы этого не узнаем, пока не проверим лично.

— Да, но что-то я насчёт всей этой затеи имею крайне плохое предчувствие.

— Ты всегда имеешь плохое предчувствие. Надо иногда рисковать. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского!

— Учитывая, что алкоголь нас убивает, как никогда меткое выражение.

— Даже душно стало от твоих придирок… — он хотел было добавить что-то ещё, но к нам за стол бесцеремонно и совершенно внезапно подсела какая-то девушка.

Вернее, очень даже определённая и даже вполне мне знакомая. То была Мария, милая белая мышь, с которой мы какое-то время вместе состояли в Польской партии социалистов. При чём дружили мы довольно долго, пока не началась Великая война и наши дорожки не разошлись в разные стороны. Моя вела меня в Москву, к большевикам, а уж куда вела её дорога…

— Так-так-так! — практически пропела девушка, — Кого я вижу вместе: Феликс Рокош и Йозеф Сибиряк! Уж не думала, что встречу вас обоих в таком месте, в такое время.

— Вы тоже знакомы?! — мы с Йозефом слово в слово спросили друг у друга и переглянулись.

Я никак не мог предполагать, что его судьба тоже сводила с кем-то вроде Марии.

— Мы вроде как работаем вместе, Мария. — сказал мой напарник, — И, кстати, я больше не "Сибиряк", эта кличка осталась в далёком девятьсот пятом.

— Да? Мне казалось, она тебе подходила…

— А ещё она напоминает мне о том дне. Да и о каторжном прошлом тоже. Так что теперь я предпочитаю настоящую фамилию своему псевдониму. Тем более, что я теперь не на нелегальном положении, да и у красных гораздо лучше относятся к нашему народу.

— Так, погоди, ты теперь большевик что ли? — она скептически подняла бровь.

Йозеф замялся и стыдливо отвёл взгляд:

— Не совсем… Это долгая история.

— Понятно… — несколько разочаровано произнесла Мария, — Ну по крайней мере ты не работаешь на чекистскую сволочь. Так ведь? — она бросила на нас обоих очень грозный взгляд, такой что мне и самому захотелось соврать.

— Нет-нет! — сказал мой товарищ, — Да мы бы ни за что! Просто с нашей новой работой как-то не до анархической борьбы… А ты всё ещё на службе террора?

— Вроде того, но что-то кажется, что сторонников у меня всё меньше. Мало того, что красные, кажется, не оставляют нам и шанса на победу, так ещё и бывшие единомышленники, как сговорившись, выходят из борьбы. Или, что ещё хуже, переметаются к большевикам. Вот ты, Феликс, что тебе в нашей старой партии не сиделось?

— А ты как будто бы не в курсе, что они поддержали Пилсудского. — сказал я.

— Не-е-ет, это ты не в курсе, что поддержали тирана правые в нашей партии. А вот "Левица" откололась. Хотя, если быть честной, то лучше уж с нашим Пилсудским, чем с этой правацкой антипольской и антинародной контрой.

— Слушай, Мария, мы, конечно, рады устроить политические дебаты с тобой, но давай сейчас без этого вот всего. Мы тут по делу, — произнёс Йозеф.

— Я тоже тут по делу. И скажу, что именно из-за того, что мы безмолвствуем и не готовы спорить по вопросам настоящей левой революции, в нашей стране и побеждают партийные автократы навроде картавого…

— Ладно-ладно, Мария, мы поняли… А теперь дай нам секунду. — Йозеф резко наклонился ко мне и шёпотом на ухо сказал: — Наш клиент за самым близким к сцене столиком. Волк с изрезанными шрамами лицом в компании какой-то кошечки. Иди, попробуй привлечь их внимание, а я пока разберусь с нашей говорливой проблемой.

Я встал, извинился перед старой знакомой и уже хотел было направиться к сцене, как Йозеф сказал мне в след:

— И всеми богами тебя заклинаю! Не читай свои стихи!

Затем Мария продолжила что-то увлечённо и яростно доказывать своему визави, а я отправился к своей цели. Постояв на расстоянии нескольких шагов от деловито воркующей парочки и посмотрев пытливо на волка, то и дело, поглядывающего на карманные часы с царским гербом, я решил, что подходить просто так будет как-то неловко. А потому я практически сразу решился на то, что мой товарищ только что мне делать запретил.

Подойдя к готовившемуся к выступлению аккордеонисту, я сунул тому шестидесятирублёвый совзнак и сказал:

— Пропустишь меня, браток? Хочется выступить для друга.

— А чего бы не пропустить? — кивнул тот, сунув купюру в карман своего смешного сюртука.

И я вышел на небольшой помост. И я деловито вскинул руку, призывая публику к вниманию. Зал, ожидавший, видимо, музыки, а не лирики, несколько удивлённо таращил на меня добрую сотню глаз.

— Этот стих я хотел бы посвятить своему лучшему другу, Йозефу. Сейчас я его вам зачитаю.

И я завёл:

"Мой товарищ! Мой милый друг Йозеф!

Я едва подбираю слова,

Чтоб сказать, что так гложет меня,

Прорастая в мозге, как роза!

Нас так много носила земля

От Сибири трескучих морозов,

До жары, что по лету Москва,

Обрушает на головы росов.

И мы многое видели оба:

Как сидит на нас царская роба,

Как снимают ошейник раба

И как целят-стреляют царя.

И ты груб от видений тех трудных,

И ты снова сделаешь коня,

Чтоб под строем тех всадников судных,

Кровью мылась планета Земля.

Я на это смотрю и так мило,

Происходит людская возня,

Под копытами той новой силы,

Что являем теперь ты и я."

Зал молчал, когда я закончил. Я пробубнил что-то вроде: "Спасибо