— Она была молода, красива; высший свет ее знал; об ней осведомлялись даже сановники. Дамы завидовали ей, мужчины за ней волочились… два-три человека глубоко и тайно любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез.

— Лола… — повторил Маркиз громче, — перестань!

Однако Лола продолжала, войдя в полный раж:

— Нежное, кроткое сердце… и такая сила, такая жажда жертвы!

— Лолка, немедленно прекрати этот театр! — завопил Маркиз. — Не время сейчас для Бунина и Чехова!

— Это Тургенев, тундра, — отозвалась Лола, с заметным сожалением оторвавшись от своего отражения, — до чего же ты, Ленечка, необразованный! И что это ты на меня кричишь? Ну, буду простой медсестрой, только учти, что уколы я делать не умею! Лекарство могу дать и градусник поставить!

В этом месте Лолин компаньон и соратник издал какой-то странный звук — не то хрюк, не то сдавленный кашель, и Лола сразу поняла, что дело нечисто.

— Что ты хочешь сказать своим хрюканьем? — холодно спросила она. — Что работа медсестры мне не светит? Кем же ты намерен меня устроить в этот санаторий? Неужели горничной? О нет, Ленечка, я этого не переживу! Пыльные подоконники, грязный пол, все время перестилать постели… тихий ужас!

— Кошмар-р! — обрадованно вставил попугай.

Маркиз промолчал, и Лола еще больше расстроилась.

— Что? — горько вопросила она. — Не горничной? Значит, официанткой? Час от часу не легче! Старухи будут капризничать за едой, а старики — щипать за задницу?!

— Это очень дорогой санаторий, там нет никаких старух, — проронил Леня.

— Значит, все-таки официанткой… — упавшим голосом сказала Лола… — но постой! Ты же сказал, что этот тип сломал ногу, значит, он не ходит в столовую?

— Вот именно, — подтвердил Маркиз и снова отвел глаза.

— Кем же ты предлагаешь мне стать? Ночной няней? Сантехником? Сторожевой собакой?

— Ну зачем же так, Лолочка… — пролепетал Леня, зная уже, что сейчас последует грандиозный скандал, и на всякий случай отодвигаясь подальше, — вовсе я не предлагаю тебе стать сторожевой собакой, это просто смешно, верно, Пу И? Вряд ли у тебя получится. Но, понимаешь… санаторий очень крутой. Там своя охрана, и персонал подбирают очень тщательно, по документам и рекомендациям. Квалификацию серьезно проверяют, а ты и вправду не умеешь делать уколы… И потом, даже если тебя возьмут, ты же не сможешь все время быть рядом с ним. А нужно держать его в поле зрения все время.

— Так что же мне — устроиться к нему ночным горшком? — ехидно процедила Лола. — Тогда уж точно он будет в поле моего зрения двадцать четыре часа в сутки.

Маркиз вежливо посмеялся ее шутке, потом спросил, не налить ли ей еще чаю. Лола сказала, что не нужно, но тем не менее он встал и отошел подальше. Кот давно уже ушел спать в гостиную, попугай взгромоздился на холодильник, один только дурашка Пу И снова неосторожно подошел близко к Лоле.

Ежесекундно держа боевую подругу в поле зрения, Леня начал свою речь.

Он, конечно, все понимает, но работа есть работа. Лола всегда была умницей, так что не нужно ей объяснять, что не всегда мы можем себе позволить делать то, что нам хочется. Или не делать того, чего нам не хочется.

Однако этот Арбузов — их единственный шанс узнать что-то о деле. Он — последняя и очень тонкая ниточка. И чтобы ее не оборвать, нужно действовать очень и очень осторожно.

— Что ты все о нитках говоришь? — недовольно скривилась Лола. — Не на прядильной фабрике! Ближе к делу!

— Как ты совершенно верно заметила, — льстиво начал Леня, — Арбузов мало куда выходит по причине загипсованной ноги. Еду ему приносят в номер, массажная сестра тоже приходит сама. Гуляет он на балконе — думаю, что это, скорее всего, не балкон, а терраса, которая идет вдоль всего корпуса. Сейчас март месяц, народу в этом ВИП-корпусе немного. Арбузов занимает восьмой номер на втором этаже. Этот номер крайний, а с другой стороны шестой номер — свободен. По крайней мере на сегодняшний день.

— И ты хочешь, чтобы я поселилась там под видом больной? — недоверчиво спросила Лола, она чуяла сердцем какой-то подвох, но не могла понять, в чем он заключается.

— Это было бы просто замечательно! — фальшиво-бодрым голосом отозвался Маркиз. — Таким образом, он почти все время будет у тебя на глазах. А ночью из твоего номера будет слышно, если что-нибудь произойдет…

— И что дальше?

— Но, понимаешь… — Леня снова отвел глаза, — это санаторий для лечения органов опорно-двигательного аппарата…

— Чего-чего? По-русски можешь объяснить, что это за опорные органы?

— Ноги, руки и позвоночник, — сказал Маркиз и добавил деловито: — Ты не футболист, так что голова у тебя за опорно-двигательный орган не считается.

— Постой-постой… — Лола так поразилась, что никак не могла сообразить очевидное. — Ты хочешь сказать, что в этот санаторий принимают больных только с переломами?

— Ну да… — выдавил из себя Маркиз и тут же отскочил как можно дальше, присел на корточки и прикрыл голову руками, как советуют поступать при аварии в самолете.

До Пу И наконец дошло, что сию минуту грянет буря и что Ленина поза означает «Полундра! Спасайся, кто может!». Он побежал к двери, на середине кухни понял, что не успеет, закрутился бестолково на месте, так что Леня схватил его и прижал к груди.

— Не бойся, дорогой, я тебя прикрою!

— Я не ослышалась? — спросила Лола. — Я все правильно поняла? Чтобы этот Арбузов принял меня за свою, ты собираешься сломать мне ногу?

— Ну что ты, Лолочка… — Маркиз понял, что хуже, чем есть, ему уже не будет, и встал во весь рост.

— Или руку? — трагическим голосом спросила Лола. — Или уж для полной конспирации позвоночник?

— Хватит дурить! — резко сказал Леня. — Сама прекрасно знаешь, что ломать тебе никто ничего не собирается. Просто наложат аккуратный гипс, кто станет проверять, какая у тебя там нога — ломаная или не ломаная?

— Да как ты смеешь мне это предлагать? — заорала Лола.

— А что я тебе такого предложил? — заорал в ответ потерявший терпение Леня. — Что ты визжишь и возмущаешься, как монахиня в стриптиз-клубе? Ты же все время твердишь, что ты актриса, вот и сыграй покалеченную! Или ты можешь изображать только богатеньких дамочек, бесящихся с жиру?

Это была такая заведомая ложь, что Лола даже возмутиться как следует не смогла. Она вскочила и задохнулась от злости. Подумать только, этот мерзкий тип — ее компаньон, это ничтожество, жалкая серая личность, этот чурбан стоеросовый, которому незнакомы тонкие