так что грозная техника опрокинулась колесами вверх. Но от удара верный «Зверобой» вдруг дрогнул, взвыл двигатель, рычаг переключения передач выскочил из рук водителя. Бабенко споро его поймал, но от его движений машина дергалась, дрожала и… не трогалась с места.

– Сема, чего у тебя? – пробасил голос Логунова по ТПУ.

– Кажется, переключение передач заклинило от удара.

Соколов еле удержал стон – в башне застрял снаряд, машина встала. И это в паре километров от моста, когда они почти дошли!

Но Бабенко уже нырнул к нижнему люку:

– Я осмотрю, что там. Прикрывайте меня!

Риск огромный – выходить наружу из-под защиты толстой брони. Но сейчас выбора нет, надежда только на его умения механика, чтобы привел в порядок машину в 300 метрах от врага.

– Не стреляй сразу, Руслан, – Соколов повернулся к Омаеву, который напряженно водил дулом пулемета, выбирая цель из приближающихся мотоциклистов. – По правому флангу смотри, с погонами за рулем. Это офицер, туда бей!

Плавно, как учил дед на охоте, Руслан нажал спуск. Длинная очередь сбила скорость мотоциклов. Офицер в длинной шинели пригнулся, а потом и вовсе рухнул с сиденья на землю и пополз к танку. Раздались крики на ломаном русском:

– Рус, сдавайся!

– Ви попались! Руки вверх и выходить! Ви будете жить!

Омаев буркнул:

– Чего они кричат, товарищ командир, вы разбираете?

– Сдаваться предлагают.

– Ага, сейчас. А ну-ка, держите вам!

Омаев опустил прицел пониже и новой очередью сбросил еще несколько человек с мотоциклов. Удивленные немцы уже опасались приближаться к огрызающемуся пулями русскому танку. Логунов с Бочкиным тоже прильнули к смотровым щелям возле своих мест, метясь из пистолетов ТТ. Упрямый немецкий офицер выкрикнул «вперед» и вскочил на ноги, чтобы броситься прямо к заглохшему танку. Но смог сделать лишь пару шагов. От меткого выстрела старшины военный споткнулся, рухнул на колени и упал лицом в грязь, заливая шинель кровью из отверстия в голове. После гибели своего начальника немецкие автоматчики совсем растеряли пыл. Как только из-за черных бугров земли и поваленной техники раздавались одиночные выстрелы, чуть приподнималось чье-то плечо или спина, как сразу короткая очередь укладывала смельчака обратно на землю.

Со стороны завода загрохотало тяжело железо, даже сквозь выстрелы было слышно, как взбудораженно выкрикивают команды офицеры вермахта.

– Товарищ командир, тяжелое что-то прут из цехов.

Соколов кивнул в ответ – готовят немцы очередной неприятный сюрприз.

– Берегите патроны. Стреляем прицельно, ни одного выстрела мимо. Если не сможем выбраться, то хоть напоследок покажем немцам, как умеют русские сражаться!

– Я их голыми руками буду убивать! – выкрикнул Колька, внутри у него кипело все от страха и боевого задора. Он до сих пор мучился от вины, что не смог погасить быстро пожар, и ему казалось, что все остальные несчастья – поломка рычага и застрявший в дуле снаряд – тоже из-за его неумелых действий.

– Не кипятись. – Позади тяжелая ладонь Василия Ивановича хлопнула пасынка по гимнастерке. – У Семена нашего руки золотые, все починил. Доберемся до своих.

Бабенко, уже сидевший на своем месте, сосредоточенно проверял рычаг, плавно поднимая и опуская рукоятку, прислушивался внимательно к звукам в трансмиссионном отделении. Удовлетворенный результатом, он повернулся к товарищам:

– Готово! – сквозь черноту копоти засияла улыбка. – Часть проводов попала в ведущее колесо танка, на повышенной передаче мотор сильно перегревался. Можем двигаться дальше, но скорость высокую лучше не развивать!

– Тогда по местам! – Снова командир оказался у нарамника перископа и всматривается в действия противника. – Ставлю боевую задачу уничтожить как можно больше противников любым способом! Двигайтесь на малом ходу, Бабенко.

Соколов понимал, что рискует, но они уже заперты в танке с неработающей пушкой, мчаться на всей скорости не могут. Уж лучше весь боеприпас потратить на оборону от противника, чем трусливо метаться по селу. Он подтянулся наверх к люку:

– Подавай гранаты, Николай, тряпки нарви, в масло их и потом оборачивай вокруг. Давай-ка сюда свои рукавички. Руслан на пулемете, Василий Иванович, из табельного ведите стрельбу.

«Семерка» неспешно входила на низкой передаче на территорию завода. Вот показалось низкое вытянутое здание, за ним должно быть еще одно, выпрямившееся до конца заводского участка. Через зеленоватое стекло визира Алексей увидел, что же так грохотало впереди. Немцы успели оттащить старый разбитый трактор и вокруг него соорудить баррикаду из кирпичей и стволов. Танк размеренно подошел поближе, практически застыл. Удивленные спокойствием немцы замерли в своих укрытиях, даже не пытаясь стрелять. Безумные русские катились вразвалку, словно на прогулке, без всякого страха, не стреляя и не поднимая белый флаг. Что они снова задумали?

Алексей приподнялся над люком, ухватил гранату в свитке из промасленной тряпки, которую поджег Коля, дернул чеку и забросил широким замахом горящий шар в кучу из бревен. Следом полетела вторая лимонка. Ухнул взрыв, второй! От удара все пространство осыпало осколками на несколько метров вокруг, но самое важное, что получилось задуманное – фашистская баррикада занялась пламенем от боевого пороха. Раздуваемые ветром языки огня мгновенно расползлись с гудением вдоль самодельного заграждения, охватив кривой остов трактора.

– Понастроили, ну изобретатели, думали, против 30 тонн устоит машинка в 5 тонн. Эх, математику в школе не учили фрицы! – усмехнулся в эфир Бабенко.

Довольный, что устранил поломку, он посмеивался над попыткой противника остановить неудержимого «Зверобоя». Краем глаза водитель видел, как улыбается Омаев его шутке, прижавшись к прицелу пулемета. Танк легко подцепил передней частью корпуса охваченного огнем трактора и повез его перед собой, будто горящий щит. Порывы ветра раздували гудящее пламя все сильнее, его кончики лизали стальные бока Т-34, выкладываясь оранжевыми лентами вдоль бортов. Казалось со стороны, что черный танк в столбе огня замедленно катится вдоль зданий. Испуганный рядовой с автоматом у узкого окна цеха в ужасе отпрянул, вытащил из-под воротничка крест и зашептал молитву.

– Ты что там лопочешь, Вайсманн? Идиот, ты что, молишься? Ты должен стрелять по русским! – зашипел ему в ухо ефрейтор. Они соорудили баррикаду, а теперь сидели в засаде, чтобы обстрелять русскую «тридцатьчетверку».

– Это не танк, герр офицер, это сам дьявол. Посмотрите! Горящий дьявол из преисподней за нашими душами! – веснушчатый Вайсманн ткнул бледной рукой в узкий проем бойницы, заваленной мешками с песком.

– Что ты сочиняешь, слабоумный! – командир пехотинцев дернул парня за шинель так, что стрелок неловко повалился с ног на земляной пол, и высунулся сам в окно. Лицо ему окатило огнем от прямого попадания следующей Ф-1 из люка танка. С воем вояка обрушился с приступки окна, покатился по каменному полу. От боли дергались во все стороны стоптанные сапоги, от рук у лица разлетались кровавые ошметки. Вайсманн взвизгнул от ужаса, швырнул свое