Шрифт:
Закладка:
«В отличие от понятия “Рейх” понятие “рейхсканцлер” за многие столетия, к сожалению, исчерпало себя и – после того как исполин (князь Отто фон Бисмарк) еще раз возвеличил его – из-за таких политических калек, как Вирт, Брюннинг и им подобные, окончательно перестало радовать слух. При авторитарной государственной системе, которую мы ныне сделали основой нашей политической жизни, оно также не нужно. Более того, было бы неправильно именовать так главу государства, поскольку это понятие исторически связано с представлением, что канцлер отвечает еще перед кем-то, кто является верховным правителем, неважно, называется он кайзером, президентом или как-то еще.
В национал-социалистической форме государства титул “фюрер” – самый подходящий. Он подразумевает, помимо прочего, идею, что глава государства избирается немецким народом. Хотя он иногда порождает излишества или дублирование, когда, например, под фотографией читаешь: “Рядом с фюрером оберфюрер такой-то”, что не имеет значения, пока я жив. Но когда меня не станет, будет необходимо изменить эту ситуацию и придать понятию “фюрер” единообразный смысл. В любом случае было бы несвоевременным менять титул главы государства, поскольку он связан с самой формой государства.
Величайшей ошибкой Наполеона, помимо демонстрации семейной гордыни в политических вещах, что в то же время было свидетельством его дурного вкуса, был отказ от титула “первого консула” ради того, чтобы провозгласить себя “императором”. Фактически ведь под званием “первого консула” революция – из тех, что потрясли мир, – привела его, республиканского генерала, к власти над Директорией (этим общественным комитетом). Отказавшись от этого титула и назвавшись императором, он отрекся от якобинцев, своих прежних товарищей по борьбе, и утратил их поддержку. Тем же самым росчерком пера он оттолкнул от себя бесчисленных сторонников, которые видели в нем воплощение духовного воскрешения, которое Французская революция должна была с ним принести. Чтобы понять эффект, произведенный этой своенравной акцией, достаточно представить себе эффект, который она произвела бы на народ Мюнхена и остального мира, если б я сам проехался по улицам Мюнхена в позолоченной карете».[79]
И тогда же Гитлер изложил программу, каким должен стать Третий рейх после его смерти:
«В отношении правительства Германии я пришел к следующему выводу:
1. Рейх должен быть республикой, во главе которой находится избираемый руководитель, наделяемый абсолютной властью.
2. Однако в качестве сдерживающего, корректирующего фактора должен быть правительственный орган, представляющий народ.
3. Задача выбора главы должна быть поручена не народной ассамблее, а сенату. Но при этом важно, чтобы полномочия сената были ограничены. Его состав не должен быть постоянным. Кроме того, его члены должны назначаться согласно их роду занятий, а не индивидуально. Эти сенаторы по своей подготовке должны быть верны идее, что власть ни в коем случае не может быть отдана в руки какому-нибудь слюнтяю и что избранный фюрер всегда должен быть наилучшим.
4. Выборы главы должны проходить не открыто, a in camera (наедине (лат.). – Б. С.). При выборах папы народ не знает, что происходит за занавесом. Рассказывают, что кардиналы как-то поколотили друг друга. С того времени кардиналов лишили каких-либо контактов с внешним миром на всю протяженность конклава! Такого же принципа надо придерживаться и при выборах фюрера: на время процедуры все разговоры между избирателями должны быть запрещены.
5. В течение трех часов после избрания партия, армия и официальные учреждения должны принести присягу верности новому главе государства.
6. Высшим законом для нового главы должно стать самое решительное разделение полномочий между законодательными и исполнительными органами государства. Как в партии, СА и СС выполнение решений доверено только мечу, так же и исполнительные лица государства не должны обременять себя мыслями о политике. Они должны ограничиваться исключительно исполнением законов, изданных законодательной властью, в случае необходимости обращаясь к мечу. Хотя государство, основанное на таких принципах, не может претендовать на вечность, оно может просуществовать от восьми до девяти столетий. Доказательство этому – тысячелетняя организация церкви, – хотя вся эта структура создана на чепухе. То, что я сказал, должно быть a fortiori [еще более. (лат.) – Б. С.] справедливо для организации, основанной на здравом смысле».[80]
Как и во всех диктатурах, все важнейшие решения принимались Гитлером единолично. Пресс-секретарь НСДАП и президент Имперской палаты печати Отто Дитрих свидетельствовал: «Эти решения не принимались на совещаниях, а спускались сверху. Встреч ведущих членов правительства или партии, на которых бы принимались решения, просто не было. Разговоры о подобных совещаниях – не более чем миф. Теперь стало известно, что до войны кабинет министров рейха не собирался годами, а за все время войны ни разу. Партийный сенат, который Гитлер обещал сформировать и для которого был полностью оборудован Сенатский зал в Коричневом доме Мюнхена, никогда не существовал. Решения принимались Гитлером единолично, а затем передавались правительству и партии как приказы. Сообщая о своих указах, Гитлер заявлял, что они имеют огромное значение для “блага нации”».[81]
Фюрер говорил 24 июня 1942 года:
«Сейчас, когда в своих руках я держу организацию всего Рейха, мне играет добрую службу опыт, полученный во время создания партии в годы борьбы. Если в то время я превращал гаулейтеров в королей своих гау, получавших сверху самые общие по возможности инструкции, то теперь я намерен предоставить нашему рейхсштатгальтеру (имперскому наместнику, представителю имперского правительства на подведомственных ему территориях, как правило, в границах одной германской земли, в задачу которого входило наблюдение за выполнением политических директив фюрера и рейхсканцлера. При необходимости он мог распускать ландтаг и, по назначению фюрера, возглавлять земельное правительство. Рейхсштатгальтером Пруссии, крупнейшей из земель, считался сам Гитлер, но фактически его замещал Геринг. – Б. С.) такую же свободу, даже если это иногда заставит меня вступить в конфликт с министерством внутренних дел.
Выяснить, в чем состоят реальные способности, можно, лишь дав гаулейтеру и рейхсштатгальтеру свободу действий. Иначе там расцветет флегматичная, тупая бюрократия. И только возлагая на региональных руководителей ответственность, найдешь людей, желающих взять ее, и сформируешь ядро, из которого можно выбрать лидеров на высшие посты в государстве.
Предоставляя своим гаулейтерам и рейхсштатгальтерам максимально возможную свободу рук, я в то же время требовал от них наистрожайшей дисциплины подчинения приказам сверху, и это надо, конечно, понимать так, что центральное правительство не волнуют детали, которые в широких пределах варьируют в различных частях страны.
