высокой расы. А высшей расе суждено было господствовать над миром. В «Моей борьбе» читаем: «Всякое расовое смешение раньше или позже неизбежно приводит к гибели того потомства, которое получилось в результате смешения, если только более высокая раса, вступавшая в смешение, хотя бы частично сохранилась в чистом виде на земле. Лишь в том случае, если и более высокая раса вся до конца участвует в смешении, исчезнет опасность для потомства».[72]

Гитлер был против создания в Германии большого числа городов с населением более 1 млн человек. 3 мая 1942 года он говорил в своей ставке: «Как ни блестящ город Берлин, я сомневаюсь, что из него можно будет создать метрополис искусств. Как метрополис политической и военной мощи он идеален, и я это понял во время процессии, организованной в честь моего последнего дня рождения. Но атмосфера Берлина – это не атмосфера какого-нибудь города искусств. Нет причины позволять какому-нибудь другому городу достигнуть положения Берлина. Рейху вполне достаточно одного города с пятью миллионами жителей, т. е. Берлина, двух городов – Вены и Гамбурга – с двумя миллионами и еще нескольких, приближающихся к миллионной отметке. Было бы крайне глупо еще больше расширять наши крупные города и канализировать в их направлении всю культурную деятельность».[73]

«Народное государство», по Гитлеру, ставило расовый вопрос в центр бытия. Забота о чистоте расы, о сохранении и приумножении числа расово полноценных особей была его главной задачей. «Наше государство будет систематически заботиться о сохранении чистоты расы, – провозглашал будущий фюрер в «Моей борьбе». – Оно объявит ребенка самым ценным достоянием народа. Оно позаботится о том, чтобы потомство производили только люди здоровые. Позором будет считаться только – производить детей, если родители больны. Величайшей честью будет считаться, если родители откажутся производить детей, будучи недостаточно здоровыми. С другой стороны, предосудительным будет считаться не рожать детей, если родители здоровы, ибо – государству нужно здоровое потомство. Государство будет выступать в роли защитника тысячелетнего будущего, и перед волей государства должны будут склониться желания отдельных граждан. Государство даст возможность населению воспользоваться всеми действительно великими изобретениями и медициной. Государство будет объявлять лишенными прав производить потомство всех тех, кто болен сам, кто имеет плохую наследственность, а стало быть, может наградить плохой наследственностью и следующие поколения. С другой стороны, государство позаботится о том, чтобы здоровые женщины рожали детей, не ограничивая себя в этом отношении – под влиянием жалкой экономической обстановки – и чтобы для самих детей детство не становилось проклятием. Наше государство положит конец тому преступному безразличию, с которым ныне относятся к многодетной семье. Наше государство, напротив, возьмет на себя почетную защиту такой семьи, которая должна стать благословением для народа. Наше государство будет заботиться о ребенке еще больше, чем о взрослом».[74]

На практике эта теория «здоровой нации» приводила к чудовищным вещам: физическому истреблению не только «расово неполноценных» элементов, но и душевнобольных и неизлечимо больных, отправке в концлагеря гомосексуалистов, ограничению прав инвалидов, в том числе их принудительной стерилизации в случае, если будет установлено, что их болезнь носит наследственный характер. Зато в мае 1936 года Борман основал германскую семейную ассоциацию, перед которой была поставлена задача увеличения численности семей национал-социалистов.

Вся жизнь в Германии после 1933 года была подчинена подготовке к войне. Гитлер неоднократно повторял, что строй Германии отныне – «это порядок в укрепленном полевом лагере». Сущность тоталитарного государства Гитлер определил еще в «Моей борьбе» следующим образом: [75]

«Необходимо создать структуры, в которых будет проходить вся жизнь индивида. Любая деятельность и потребность каждого отдельного человека будет регулироваться партией, представляющей всю общность. Не будет больше никакой “самодеятельности”, не будет никаких свободных пространств, где индивидуум принадлежал бы сам себе… Время личного счастья кончилось».[76]

Самым ярким событием в довоенной Германии, безусловно, стали Берлинские летние Олимпийские игры 1936 года, проведение которых было запланировано в Германии еще до прихода нацистов к власти. На постройку грандиозного Олимпийского стадиона и других спортивных объектов правительство выделило 25 млн марок. На время подготовки и проведения Олимпиады была прекращена всякая антисемитская пропаганда. Пасынку Геринга от первого брака, шведскому подданному Томасу фон Кантцову, приехавшему этим летом в Германию, Геринг достал билеты на почетную трибуну Олимпийского стадиона, где были руководители партии и страны. Они Томасу не понравились:

«Гитлер в коричневой униформе выглядел довольно серо. Геббельс в своем светло-сером костюме смотрелся не лучше. Только два человека выделялись на трибуне – генерал Макензен в парадной форме и высоком головном уборе “гусаров смерти” и Герман в его небесно-голубом мундире люфтваффе. Церемония открытия была весьма волнующей. Рихард Штраус дирижировал большим оркестром и хором на тысячу голосов. Они пели “Германия превыше всего”, “Хорст Вессель” и новый олимпийский гимн, который Штраус сочинил специально к Олимпиаде. Когда все закончилось, Эмми вместе со всеми закричала в едином порыве, а Герман незаметно крепко сжал ее руку».[77]

Английская карикатура на Олимпийские игры в нацистской Германии. Художник Дж. Г. Амшевиц. 1935 год

Почти все спортивные делегации, проходя мимо главной трибуны, склоняли свои флаги перед красно-белым флагом со свастикой. Но американская команда, наоборот, проходя мимо главной трибуны, еще выше подняла свой звездно-полосатый флаг. Тут Томас фон Кантцов заметил, как Гитлер наклонился к Герингу и возмущенно прошептал: «Они не только допустили в свою команду негров и евреев, но еще посмели оскорбить нас». Геринг успокоил: «Мой фюрер, это американская традиция – ни перед кем не склонять свой флаг». Гитлер, не переставая улыбаться на публику, только покачал головой. Томасу показалось, что в этот момент фюрер готов был перестрелять всю американскую сборную.[78]

На Олимпиаде в Берлине уверенно победила сборная Германии, завоевавшая 33 золотых, 26 серебряных и 30 бронзовых медалей. В общекомандном зачете германские спортсмены набрали 181 очко. Однако и американцы выступили достойно. С 24 золотыми, 20 серебряными и 12 бронзовыми медалями они заняли второе место в общекомандном зачете, набрав 124 очка. Италия заняла третье место, Финляндия – четвертое, Франция – пятое, а Англия оказалась только на девятом месте. Гитлер торжествовал – германская раса оказалась всех сильней. Победа германских олимпийцев имела большой пропагандистский эффект прежде всего внутри страны. Но и внешнеполитический эффект был велик. На какое-то время нацистам удалось втереть очки почти всему остальному миру и продемонстрировать, что в Германии не происходит ничего страшного. Народ счастлив, доволен, улыбается, радуется, что получил работу. Никаких эксцессов, никакого насилия, и даже евреев никто не трогает.

В Третьем рейхе существовала единоличная диктатура фюрера – Гитлера, опиравшегося на партию – НСДАП. Однако нацистская партия сама по