Шрифт:
Закладка:
– Слушаю, – насупилась василиса, понимая, что филин как бы прав. Наверное.
– Вот, а если мы в дорогом сарафане явимся, то разговор другой будет! – убеждал филин. – Дескать, за полушку работать не будем. Не меньше гривни или рубля! И просто так жопу от печки не оторвем! И с почтением к нам надо относится. С уважением!
– Уважение делами зарабатывается, а не одежей! – гордо произнесла василиса. – Одеть кого угодно можно!
– Профессиональные болячки делами зарабатываются! А уважение можно и сразу получить! – не унимался филин. – Главное, как себя преподнести! К тому же тебя в таком виде к князю вообще могут и не пустить!
– А если оденусь, то пустят? – спросила василиса, возвращаясь к телеге и доставая сарафан. На нем было немного крови. Видимо, брызнула, когда купца стаскивали.
Она взяла нарядную рубаху и сарафан и пошла переодеваться за телегу. Жгла ей руки красивая ткань чужого подарка, жгли ей душу мысли о том, что нехорошее дело она делает. Но делать было нечего. К князю в лохмотьях не завалишься! Мигом прогонит. На то он и князь.
– Ну, клуб начинающих мародеров? Ты там скоро? – спросил филин, вращая головой по кругу. – Где мой будущий госслужащий?
– Вот, – произнесла василиса, растеряно осматривая наряд. – Кажется, велик!
– Это на вырост! На государственной службе все отъедаются! – усмехнулся филин. – Ну, пойдем! Бери посох! Так, погоди… А откуда бусы?
И тут василиса покраснела, глядя на серебристый сарафан и нитку красивых бус, в несколько раз обвязавшую горло.
– Там взяла, – глухо произнесла она, кивая на телегу.
– О, мой юный мародер! Ты делаешь успехи! – оживился филин. – Сразу видно, к государственной службы у князя готовишься!
– Они просто красивые очень, переливаются! – оправдывалась василиса, тонким пальцем поддевая нитку перламутровых бус. Ей было так стыдно, что пока она возилась с сарафаном, бусы заприметила. И так они ей по сердцу пришлись, что рука сама за ними потянулась.
– Совсем другое дело! А то будут звать Василиса Пребедная! – фыркнул филин, взлетая на наплечник.
– Есть уже такая. Ее еще Василисой Горемычной кличут, – вздохнула василиса, ковыляя по широкой дороге.
Деревья, слово зеленая арка склонились над дорогой, переплетаясь ветвями.
– Не слыхал про такую, – заметил филин, пока посох отсчитывал каждый шаг.
– Осела она в деревне одной. Стала жить, как обычная баба. Парень приглянулся. Замуж позвал. А однажды пришла, а там мужик ее растерзанный лежит прямо посреди избы. И их дите из колыбели пропало. С тех пор, как про нечисть услышит, так готова тут же рвать и метать. Сама в чащобы гиблые лезет! – повторила василиса то, что слышала от ягини.
За деревьями показались деревянные крыши теремов. Но до них еще идти и идти.
– Так, смотри! Как к князю придем, сильно не кланяйся! Чай мы не бояре, и еще ничего у него не скомуниздили, чтобы в ножки кланятся! – напутствовал филин. – Как заведут тебя в палаты, так иди так, словно посох проглотила. Направо зыркнула, налево зыркнула. Но так, словно нечисть в каждом углу таится. Дескать, все ты насквозь видишь!
– Хорошо, – вздохнула василиса, глядя на старую дорогу и обережные камни, охраняющие путников от тех, кто живет в лесу.
– Первой не говори. Дождись, когда князь разговор заведет, – ерзал филин. – И тут же продавай ему ручку!
– Что продать? – спросила василиса, заслушавшись пением лесных птиц.
– Ручку продать! Ручку домового, русалки или еще какой-нибудь кикиморы. Дескать, чтобы он мог убедиться в твоей компетентности! – продолжал филин, но василиса слабо понимала, о чем это он.
– Так, смотри! Нам нужно отловить что-нибудь мелкое. В идеале кровожадное! – заметил филин. – И князю на стол шлепнуть, дескать, гляди, что в округе твоей водится! Пока князь седеет и тихо тошнит под стол, мы заводим разговор, что может так делать на постоянной основе. За умеренную плату. Поняла меня? Это, если князь упираться будет!
– Поняла, – заметила василиса, а филин вспорхнул с наплечника. – Ты куда?!
Глава 14. Красный посад никому не рад
– Одну минутку! Сейчас ручку принесу! – послышался голос сверху. – Надо же чем-то перед князем размахивать?
И он исчез среди крон деревьев.
Василиса остановилась, глядя на вековечный лес.
Она даже представить не могла, как можно было жить по-другому. Рассказывала ей ягиня про большие терема, про телеги без лошадей, про железных птиц…
А потом случилось что-то страшное…
И люди укрылись в лесах… Построили деревеньки. А деревеньки превратились в посады. Тем и выжили. На полянах поля сеют, в озерах рыбу ловят, в лесах зверей стреляют. Так и живут.
«А откуда нечисти столько?», – спросила василиса.
Она помнит, как перебирала ягоды, которые они собрали с девочками в лесу. «Боли-бошка! Дай ягод в лукошко!», – кричали они, оставляя хлебушек на пеньке. И правда, тут же трава раздвигалась, а, не пойми откуда, ягоды появлялись.
– А она всегда была, – махнула рукой ягиня. – Просто раньше ее не замечали. Люди сильные были. Много их было. Вот и нечисть их побаивалась. А потом людей горсточка осталась. А что бояться? Вот и отыгрываются!
И казалось василисе, что ягиня ей что-то не договаривала. Уж больно таинственно замокала.
– Вот! – послышался голос сверху, а прямо под ноги василисе упала скрюченная зеленая рука.– Бери ручку и пошли! У кикиморы новая отрастет. Я надеюсь!
Прошло около часа, как прямо перед ними, среди зеленых, вечно бушующих крон, вырос огромный деревянный посад.
Обнесенный деревянной стеной, он казался неприступной крепостью. Огромный княжий терем со своей стеной стоял на пригорке, обласканный солнечными лучами.
Крыши, да и все вокруг было выкрашено в красный цвет, от чего казалось ярким и пестрым.
– Ничего себе. Прямо как ягоды, – обалдела василиса, разглядывая виднеющиеся из-за частокола и стены резные крыши домов. Ворота были распахнуты, и василиса решила пройти мимо двух сторожевых.
– Стоять! – рявкнули они, поглядывая на василису. – Кто такая?
– Василиса … мы, – ответил филин. – А вы что хотели, господа опричники?
– Не велено чужих в посад пускать! – почти хором рявкнули опричники. Они были про доспехах, с мечами и щитами, на которых было намалевано красное солнышко.
– Так мы не чужие, мы свои, – отозвалась василиса, видя, как стража переглядывается.
– Страшные дела в посаде творятся, – негромко произнес один из опричников. Борода у него была рыжая, а кудри переливались золотом. – Иди отсюда, девка, кем бы ты ни была. Только купцов да торговых велено впускать и выпускать.
