сейчас ему совершенно не хочется ложиться, он чувствовал себя таким бодрым, что эта бодрость его словно распирала, он ощущал ее как помеху в груди, в первые годы болезни жены у него часто бывало такое ощущение, ему казалось, что у него там опухоль, пару раз он даже ходил к врачу, и вначале трудно было понять, кто в доме настоящий больной, но потом ее болезнь усилилась и поглотила все его недомогания. Он решил немного погулять, надел плащ и вышел на улицу. Фонари почему-то не горели, было тихо и холодно, он поглядывал на окна, балконы, подъезды домов, потом увязался за какой-то женщиной, которая вышла из подъезда с собакой на поводке. Луна встала над крышами на востоке, и небо сразу просветлело, разгладилось и стало каким-то умиротворенным. Приблизившись к своему неосвещенному дому, он первым делом ощутил удивление, тотчас сменившееся чувством освобождения — вот уже несколько месяцев в их квартире никогда не было так темно. Он решил посмотреть на дом со стороны долины, пошел дальше по лестнице и, вместо того чтобы подняться в свою квартиру, обогнул дом, идя вдоль решетчатого забора, и обернулся. Дом висел над ним на своих столбах. Четыре года назад, когда они покупали эту квартиру, они уже думали о том, какая картина будет открываться ей на смертном ложе, и эта зеленая долина стала решающим соображением. Он всмотрелся в темноту под ногами, которая казалась еще более глубокой под освещенным луной небом, и начал спускаться по знакомой тропе — в минувшие годы он часто сходил по ней до самого дна ущелья. Земля была очень влажной, там и сям посверкивали лужи, обрезки веток и остатки строительного мусора скрывали продолжение тропы, и ему вдруг снова представилось, что именно здесь началось ее исчезновение — да, именно в эту сторону ушла она в ту последнюю ночь, унося с собой часть его души.

Он услышал, как высоко над ним, в его квартире, звучно и отчетливо звонит телефон. Может быть, друзья наконец вспомнили о нем и хотят пригласить на неспешный дружеский разговор? Он пошел назад, не очень торопясь, телефон все звонил, безостановочно и настойчиво, но, когда он подошел к входной двери, звонок оборвался. Теперь скажут, что он уже начал погуливать. Есть, наверно, люди, которые завидуют его новой свободе и не понимают, как иногда тяжело быть одному. И хотя он радовался, что ее смерть уже позади, еще год назад он жутко боялся этого конца, и вот теперь оказалось, что на самом деле все прошло довольно безболезненно.

Он налил себе рюмку коньяку, открыл шкафы и стал разглядывать ее гардероб. Телефон зазвонил снова. Женский голос, она представилась, как Рут — подруга его жены, нет, они никогда не встречались, но она давно следит за ним, хотя и на расстоянии. У нее был приятный и участливый голос уверенной в себе учительницы. Готов ли он говорить на интимные темы? «Да», — сказал он. Не помешала ли она? «Нет», — сказал он. Так вот, сказала она, ей хочется, чтобы он знал, каким ударом была для нее смерть его жены и как ее восхищает его поведение. «Какое поведение?» — удивился он, хотя прекрасно понимал, что она имеет в виду. «Ваша самоотверженная и преданная забота», — сказала она и вдруг снова засомневалась — не мешает ли она, может быть, ему удобнее, чтобы она позвонила в другое время? Его сердце вдруг застучало быстрее. «Нет, пожалуйста». Потому что она опасается, что ее слова могут быть восприняты неверно. Но именно потому, что она уверена, что он в полной гармонии со своей совестью… и поскольку все это затянулось сверх всякой меры… «Сверх меры чего?» — «Ну, сверх меры, обычной в таких случаях… ведь нет никакой причины откладывать дальше…» Он почувствовал, что она запуталась в собственных словах, ей следовало начать прямо. Пораженный этой дерзостью — вот так, в субботний день, прямым текстом! — он решил не облегчать ей задачу, но и не упускать открывшуюся перед ним возможность. «Так что вы хотели сказать?» — спросил он и тут же пожалел о своих словах, потому что сразу почувствовал, что ее голос стал растерянным, словно она уже хотела прервать разговор. Однако она все же собралась с духом и продолжала. Она хотела предложить ему знакомство, которое может его заинтересовать, — прекрасная женщина, которая, как ей кажется, очень подойдет ему, — хотя, конечно, если он хочет отложить всякие попытки в этом плане до конца траурного года, ему достаточно сказать об этом, и она тут же оставит его в покое. Горячая волна поднялась в нем, но он придал своему голосу сухую деловитость. Идет ли речь о женщине, которую он знает? Нет, скорее всего, нет… и она, разумеется, не сможет сейчас назвать ее, та сама еще не знает, это пока только идея друзей, которые хотели бы им обоим добра. Ему вдруг показалось, что он слышит перешептывание этих стоящих за ней «друзей». Как это понять — женщина поднимается из-за субботнего стола и как ни в чем не бывало звонит ему? А может, она говорит о самой себе?! И он с легким смешком спросил: может быть, речь идет о ней самой? Но она засмеялась — она так и думала, что он спросит, но нет, речь не о ней, она просто оказывает услугу, она хочет сделать доброе дело, сосватать двух хороших людей. «Вы профессиональная сваха?» — терпеливо поинтересовался он. «Нет, это просто хобби, иногда», — и она дружелюбно засмеялась. Теперь он уже расхаживал по комнате, прижимая к уху трубку радиотелефона, который они установили, когда жена оказалась прикованной к постели, и то и дело поглядывая на небо, которое все больше прояснялось, залитое светом поднимающейся луны. «Сколько ей лет?» — «Она моложе вас на шесть лет. Вам ведь уже пятьдесят три, не так ли?» — «Нет, что вы, всего пятьдесят один!» Он вдруг ощутил обиду и какой-то непонятный испуг. В нем поднялось странное глухое ожесточение, как будто в его дом собирались ввести толстую, седую старуху, о которой снова нужно будет заботиться. И он отрезал обиженным твердым голосом: нет, все это представляется ему весьма преждевременным, ведь не прошло еще и месяца… так нельзя… нужно считаться… На другом конце линии наступила тишина, и ему показалось, что он опять слышит какое-то перешептывание — то ли настоящих людей, то ли актеров на экране телевизора, нельзя было разобрать. Тридцать дней! — ошеломленно пробормотала она. Но как