— Не забудь свой зонтик, — сказал он, когда мы были на полпути вверх по лестнице, и дневной свет ударил мне в глаза, как шарики из катапульты. — Может начаться дождь.

Глава 4 

Первой новой вещью, которую я увидел, шныряя по кабинету Гилберта — как он это помещение называл (он никогда в жизни не изучал ничего, кроме женщин), — была большая цветная таблица на стене над его пишущей машинкой, показывающая возраст, в котором достойной смертью отметились кое-какие писатели. Например «Умер известный отечественный, иностранный и колониальный писатель». Рядом с его именем стоял вопросительный знак в скобках, и я не знал, то ли смеяться, то ли вытирать глаза его чистой белой промокательной бумагой. Блэскину, может, и под шестьдесят, но я не осознавал, что он боится умереть.

Лист в пишущей машинке, казалось, был первой страницей романа под названием «Похищенный вампир». Под строкой, говорящей о третьей главе, он написал:

«Привилегия учиться на собственном опыте дается только тем, кто его пережил. Многие выживают, но одновременно печально и удивительно обнаружить количество тех, кто этого не делает, особенно если попытаться представить этих людей как отдельных личностей. Каждая жизнь начинается довольно невинно, развивается бок о бок со своими мечтами и заканчивается переломами конечностей среди пинт крови».

Я зачеркнул «пинт» и написал «литров».

«Если бы мы могли извлечь пользу из опыта смерти, стали бы мы с большей готовностью умирать»?

Такая чушь продолжалась еще несколько строк, заканчиваясь абзацем о смертях бывших писателей. Возможно, он все-таки был наполовину человеком.

Билл лежал на диване в гостиной, курил одну из сигар Блэскина и прикладывался к стакану виски «Гленфиддик».

– Ты можешь принести мне что-нибудь поесть, Майкл?

На столь позднем этапе у меня не было причин выходить из себя, но, возможно, возрастная таблица на стене кабинета впечатлила даже меня.

— Если он придет и найдет тебя в таком состоянии, с белой горячкой и раком легких, он перережет тебе горло и выбросит из окна так же эффектно, как член банды «Зеленых Ног» или «Ангелы Моггерхэнгера». Итак, позволь мне показать тебе твое шестинедельное убежище, а затем я смогу уйти. Он не будет рад найти здесь еще и меня.

На одном из столов стоял старинный граммофон с огромным жестяным рупором. В шкафу позади была выставлена роскошная (запертая) витрина нэцкэ, произведений искусства и ремесел, которые я видел только в музеях. Стены украшали несколько прекрасных старых картин маслом с изображением парусных кораблей и деревенских сцен, а также портрет пятилетнего Блэскина, которого было трудно узнать, если не считать безошибочных признаков порока и своенравия на этом милом лице. Я задавался вопросом, насколько безопасными будут эти сокровища, если такой прирожденный мародер, как Билл, будет жить наверху.

Он проглотил виски и встал. Спортивный прыжок показал, насколько он в хорошей форме. Но в его глазах и голосе была паника.

— Что я буду делать, пока буду там?

— Я поеду на Край Света и найду тебе арфу.

— Мне нужны провизия, иначе я умру с голоду. ВМожно продержаться только до определенного момента, ловя голубей. И я скажу тебе одну вещь, Майкл: они не очень приятные на вкус со всем этим бензином и песком внутри. Я попробовал это однажды.

Я взял из кладовой бутылку вина, буханку хлеба, немецкую колбасу и банку оливок. Он положил их в карманы.

–  Какой ты друг! – Он почти плакал. – Я никогда тебя не забуду. Настоящий друг.

Возможно, он все-таки не выдумал историю о своей поездке в Швейцарию. Он был слишком сентиментален, чтобы будить сейчас в себе воображение. Правильная ложь была ему не по силам. Если бы это было не так, он был бы слишком опасен для себя. На самом деле он представлял собой лишь угрозу для других, в частности для меня. Мне пришлось помочь ему по двум веским причинам: дружба и деньги, сочетание, которое невозможно отрицать, поэтому я повел его в кладовку в конце коридора. Голая лампочка освещала водяные и канализационные трубы и старые рамы с фотографиями, прислоненные к куче багажных чемоданов. Лестница со сломанной первой перекладиной вела к люку — квадрату в центре карты, составленной из пятен от воды. Он отступил. — Я не пойду туда. 

— Думаю, что пойдешь. Представь себе, что ты сидишь в тюрьме, и ребята выбрали тебя добровольцем для проведения акции протеста на крыше. Только не начинай швырять эти рамы в людей, идущих в Харродс. Им это может не понравиться.

Он расслабился.

— Мне никогда  не догадаться, почему я позволил тебе обвести меня вокруг пальца. Но прежде чем я поднимусь, найди мне пару свечей или масляную лампу, ладно? Я не собираюсь подвести черту жизни в темноте.

Когда я открывал кухонные ящики, он крикнул:

— И одеяло, раз уж ты этим занимаешься. И еще немного вкуснейших Гаван. Да, и еще бутылку виски и несколько кусочков лучшего масла. И два фунта сахара, и хлеб.

Излишне говорить, что я не подарил ему ничего, кроме свечей и одеяла. Мы поднялись на крышу.

— Ты случайно не видел там раскладушку? — спросил он.

Бак был частью системы горячего водоснабжения, так что, по крайней мере, он не замерзнет насмерть. Крыша выгибалась над всей квартирой, огромные балки изгибались к вершине, образуя что-то вроде собора для гномов.

— Можешь нарисовать «Тайную вечерю»   на торцевых стенах.

— Я бы сделал это, если бы мог это съесть, — угрюмо ответил он, сжимая мои руки. — Ты придешь ко мне, да? И дай мне знать, как у пойдут дела с лордом Моггерхэнгером. Я как друг интересуюсь твоей карьерой, Майкл, ты это знаешь. Хочу  немного походить на твоего старшего брата.

Над половицами виднелась только моя голова.

— Прекрати, иначе ты заставишь меня ругаться. Я буду приходить к тебе так часто, как смогу.

«Или так часто, как осмелюсь», — подумал я, осторожно спускаясь по лестнице и надеясь, что он не будет издавать никаких звуков, которые могли бы привести к его обнаружению.

Я потягивал виски и курил сигарету в гостиной, чтобы все обдумать, размышляя, не стоит ли мне позвонить в полицию, или Моггерхэнгеру, или банде «Зеленых Ног», или всем им вместе, и рассказать, где скрывается Билл Строу, и затем быстро возвратиться в Верхний Мэйхем, пока не разразился циклон. Полиция была так же заинтересована в том, чтобы заковать Билла в кандалы, как и преступный мир, хотя я полагал, что он был прав, опасаясь последнего, поскольку по закону смертная казнь была отменена много лет назад.