Шрифт:
Закладка:
В Нижнем Мария жила в богатстве и уважении, но замуж так и не вышла, храня себя в чистоте, как она говорила, «для государя». В 1633 году Марья Ивановна захворала неведомой болезнью и скоропостижно скончалась, на два года пережив своего главного врага – умершую в 1631 году царицу-инокиню Марфу.
Так сложилась судьба женщины, которую злодейски лишили заслуженного шанса на личное счастье.
«Давай в темноте»
«Пала Софья», – шептались в свете. Короткий, но яркий роман с князем Вяземским обошелся юной барышне слишком дорого: она забеременела.
Стоя на берегу прудика в родительском имении, Софья плакала и думала о своей тяжкой судьбе. Боженька не дал ей красивого личика, но дал кое-что другое. Сколько раз Софья слышала, проходя мимо мужской компании: «Какие изумительные изгибы, вот бы еще и лицо посимпатичнее!»
Впрочем, для большинства и изгибов было вполне достаточно. Вот, например, как для Вяземского. Теперь-то она поняла, почему князь Григорий так настаивал, чтобы в их секретной комнатке не было света. «Давай в темноте, Софочка», – шептал он горячо.
Осенний лист, кружась, опустился на холодную гладь пруда. Софья вздрогнула, выйдя из оцепенения. Да, теперь она носит внебрачного ребенка, ее репутация погублена, а жизнь пройдет в темноте… В темноте…
В 1827 году в селе Смольково Пензенской губернии в семье небогатого местного помещика Андрея Николаевича Бахметева и его супруги, Варвары Петровны Бахметевой (в девичестве Ермолаевой), родилась девочка, которой дали имя Софья.
Отец Софьи был человеком образованным и начитанным, он сумел с раннего детства привить девочке любовь к учению. Особый талант у нее обнаружился к иностранным языкам: уже к четырнадцати годам девочка свободно говорила на английском, французском и итальянском. В зрелом возрасте Бахметева владела четырнадцатью иностранными языками.
Еще одним большим увлечением Софьи было чтение. Барышня умудрялась быть в курсе почти всех новинок европейской и отечественной литературы, даже находясь в селе Смольково, а уж после того, как семья Бахметевых временно поселилась в Москве, Софья погрузилась в мир изящной словесности в полной мере. Юная провинциалка стала посещать литературные салоны, где познакомилась со многими выдающимися деятелями искусств.
Несмотря на скромные внешние данные, Софья пользовалась у мужчин немалым успехом. Вот как рассуждал о секрете ее привлекательности современник Бахметевой, публицист и драматург Константин Головин:
«Она была живым доказательством, что обаяние не нуждается в красоте. Черты лица ее привлекательными не были, но умные глаза и умный тоже золотой голос придавали малейшему ее слову что-то особенно завлекательное».
Головин забыл упомянуть еще один «секрет» Софьи – потрясающая фигура, стройная и гармоничная, коей позавидовала бы любая светская красавица. Знакомые высказывались еще категоричней: «Бог усадил некрасивую голову Бахметевой на тело Венеры».
Помимо прочего, Софья была невероятно обаятельной, веселой и общительной.
В 1846 году на одном из литературных салонов 19-летняя Софья познакомилась с 23-летним князем Григорием Вяземским. Между молодыми людьми начался пылкий роман, и вскоре барышня забеременела.
Ситуация предельно ясна: девушка, что называется, «пала», поэтому семья Бахметевых ждала от князя предложения в адрес Софьи. Однако Вяземский не спешил засылать сватов, и мать Софьи, Варвара Петровна, обвинила Григория в затягивании времени и нежелании жениться. Вяземский никак не отреагировал, после чего за честь Софьи вступился ее брат Юрий. Князь получил вызов на дуэль.
Поединок состоялся в конце 1847 года в Петровско-Разумовском. Вяземский оказался метким стрелком: убил Юрия Бахметева наповал. Для Софьи известие о том, что она является невольной виновницей смерти брата, стало шокирующим.
Тем не менее 29 февраля 1848 года она благополучно родила совершенно здоровую девочку, которую назвали так же, как и мать, и для предупреждения кривотолков оформили как дочь старшего брата Софьи – Петра.
Несмотря на эти усилия, избежать сплетен не удалось. В свете Софью за глаза обвиняли в гибели брата. Чтобы как-то спастись от косых взглядов и упреков, молодая женщина была готова выйти замуж за первого встречного. Этим человеком оказался Лев Миллер, офицер-кавалергард, родственник поэта и дипломата Федора Ивановича Тютчева.
Брак оказался несчастливым. Миллеру жена вскоре надоела, он надолго исчезал из дома. Общение между супругами почти прекратилось, они стали жить раздельно. Другая барышня, скорее всего, не выдержала бы обрушившихся на нее испытаний, но природное жизнелюбие Бахметевой помогло ей не только выстоять, но даже наслаждаться жизнью.
Софья все так же посещала литературные салоны, участвовала в светских раутах и маскарадах, ставших особенно популярными в Москве невероятно холодной зимой 1851 года.
Барышни обожали костюмированные балы по той причине, что на них любая девица, даже самых строгих правил, могла вести себя более раскованно, не рискуя стать предметом светского злословия. Софью маскарад привлекал тем, что на нем она была настоящей красавицей. Скрыв под нарядной маской далеко не самое привлекательное лицо, Бахметева, обладавшая идеальной фигурой, словно магнит притягивала мужчин.
И вот на одном из балов она «притянула» сразу двух молодых, но уже познавших славу писателей – Алексея Константиновича Толстого и Ивана Сергеевича Тургенева. Великолепно сложенная девушка в венецианской маске и изумительном французском платье вызвала у Тургенева и Толстого живейший интерес. Нежный голос Софьи и волновал, и убаюкивал, и обещал путешествие в неведомые дали.
Молодые люди непринужденно болтали с незнакомкой весь вечер. Барышня проявляла невероятный ум, свободно и обстоятельно говорила о литературе, философии, истории. Увлеченность Алексея и Ивана была неподдельной.
Тургенев, более известный и считавшийся намного талантливее Толстого, явно привлекал Софью в гораздо большей степени, чем его приятель. Алексей, очарованный дамой в маске, был «совершенно раздавлен» ее пренебрежением.
Тургенев, не замечавший, что творится с другом, пригласил собеседницу на свидание. Бедняга Толстой унизительно напросился с товарищем.
Но вот красавица сняла маску и… оказалась совсем не красавицей.
На Тургенева это «разоблачение» произвело неизгладимое впечатление: очевидно, Иван Сергеевич нафантазировал себе невесть что. Впоследствии
