Я кивнула. Вчера, когда я вернулась домой, в холодильнике меня ждала целая тарелка овощей с мясным рулетом. Я умирала от голода, поэтому разогрела её в микроволновке и быстро проглотила.

– Было очень вкусно, спасибо.

– …и оставила грязную тарелку на столе! – продолжила Ханна. – А ещё фольгу, в которую она была завёрнута, и приборы!

Я поморщилась. Как же так? Я забыла убрать за собой! Ханна терпеть не может беспорядок.

– Ой! Извини, пожалуйста, Ханна. Я поздно вернулась домой, и день был такой тяжёлый …

Ханна тут же перестала хмуриться. Она задумчиво на меня посмотрела, а потом присела на краешек кровати.

– Почему тяжёлый? – спросила она.

– Я всё портила!

– Забывала слова?

– Нет. – Я беспомощно пожала плечами. – Мне и говорить-то ничего не надо было. Только сидеть и писать в дневник.

– Как же ты умудрилась всё испортить? – удивилась Ханна. – Ты же такая умница!

– Брось, Ханна. Я нервничала и поэтому выглядела зажатой. Правда, режиссёр мне очень помог советом. Без него я запорола бы много дублей!

– И ты всё равно думаешь, что не справилась? Даже несмотря на его совет?

Я кивнула.

– К концу дня он явно во мне разочаровался. Это были простые сцены, без диалогов. На них не должно было уйти много времени. А из-за меня пришлось снять много дублей.

– Почему?

– Я робею перед камерой, – призналась я. – Честно говоря, в последнее время я совсем в себе не уверена.

Ханна встревоженно наморщила лоб.

– На тебя это не похоже. Я не знаю девчонки, которая была бы так же уверена в себе, как ты!

– Только когда это не касается киносъёмок, – пробормотала я.

– А что говорят твои подруги?

– Всякий раз, когда я пытаюсь им пожаловаться, они говорят, что это нормально, но я так не считаю! Это не просто нервы. Я ужасно боюсь опозориться.

– Странно, Бесс и Джордж говорили, все в лагере считают тебя очень талантливой, – заметила Ханна.

Я пожала плечами.

– Боюсь, Моррис теперь другого мнения. Я с трудом продралась через все эти сцены.

Ханна недоверчиво на меня посмотрела.

– Что-то мне подсказывает: не так всё плохо, как ты себе представляешь, – сказала она.

– Не так плохо, просто это огромная ответственность! – объяснила я. – На всё уходят огромные суммы: на камеры, декорации, зарплаты и гонорары. А после не самого удачного начала и диверсий Германа Хаусмана денег осталось всего ничего, и все особенно стараются снять безупречный фильм!

– А ты боишься их подвести? Да, теперь всё ясно.

– Что ясно?

– Почему тебе так страшно. – Ханна ласково сжала мою руку. – Ты переживаешь не из-за своего актёрского таланта. Тебе страшно, что ты разочаруешь окружающих: режиссёра, актёров, съёмочную команду.

Я нахмурилась. Неужели и правда причина именно в этом?

– Нэнси, бояться совсем на тебя не похоже, но стремление к идеалу – как раз в твоём характере. Ты всегда пытаешься всё исправить или улучшить. Поэтому вовлекла Джордж, Бесс, миссис Фейн и Гарольда Сафера в «Кражу грома». Потому что без них никакого фильма не получилось бы. Ты нашла подходящих работников, которые требовались команде.

Я невольно улыбнулась. Да, правда. Моррис даже пошутил, что я его местный «охотник за талантами». Если ему кого-то не хватало – я сразу находила отличную кандидатуру!

– А теперь боишься, что любая твоя оплошность навредит фильму. Ты не хочешь никого подвести! Это вполне естественный страх.

Я закусила губу, обдумывая то, что она сказала.

– И как мне с ним справиться?

– Ну, для начала поверь тем, кто говорит, что у тебя отлично всё получается, – поддразнила меня Ханна.

– Я постараюсь. Хотя мне кажется, они так говорят только из вежливости.

– А ещё я могу сама дать тебе неплохой совет, – добавила Ханна.

– Правда? Какой?

– Я тебе когда-нибудь рассказывала про свою двоюродную сестру Этель?

Я покачала головой и усмехнулась.

– Её правда так зовут?

– Конечно! Этель всегда мечтала стать звездой. Она была общительной, весёлой и харизматичной девушкой – прямо как ты.

Я покраснела.

– Ты меня захваливаешь!

Ханна ничего на это не ответила и продолжила:

– В старшей школе никто не сомневался, что Этель будет блистать на школьном спектакле, и ей дали главную роль. Сначала она очень обрадовалась и не сомневалась, что всё пройдёт отлично.

– А что случилось потом? – спросила я.

– Начались репетиции, и Этель обнаружила, что кошмарно чувствует себя на сцене, когда все на неё смотрят. Она волновалась и путала слова. Из-за боязни сцены она возненавидела репетиции и даже думать не хотела о предстоящем выступлении.

– Да, похоже на меня, – сказала я. – И как же она поступила?

– Поговорила с мудрой старушкой, – ответила Ханна. – С нашей бабушкой Эдной.

– И что она сказала?

– Объяснила Этель, что нет смысла бояться зрителей, но это ей не помогло. Тогда бабуля Эдна посоветовала Этель представлять тех, кто на неё смотрит, в самом нелепом виде. Например, в нижнем белье. Ведь глупо бояться тех, кто сидит перед тобой в нижнем белье, правда?

Я взвыла.

– Этот трюк стар как мир!

Ханна строго на меня посмотрела.

– А как думаешь почему? Потому что он правда помогает! Ты же не будешь сомневаться в мудрости бабули Эдны?

– Мне не поможет, – возразила я. – У меня-то нет зрителей.

– А как же операторы и ассистенты? – напомнила Ханна. – Почему бы не попробовать использовать эту хитрость на них?

Я представила себе Мэри Лупиани, Пэм и Дегаса в нижнем белье. А потом, разойдясь, ещё и Морриса Доновитца в широких трусах в горошек и майке. Не успела я оглянуться, как уже весело хихикала.

– Вот видишь, – сказала Ханна, – бабуля Эдна плохого совета не даст.

Вдруг зазвонил телефон, и Ханна, улыбнувшись мне на прощание, вышла из комнаты. Я схватила трубку.

– Алло?

– Нэнс? Это я, Джордж.

Мне сразу стало не до смеха.

– Джордж! Прости, пожалуйста, что вчера я на тебя сорвалась. Конечно, ты на меня обиделась. Я всё понимаю.

– Не глупи, – как обычно прямо ответила Джордж. – Тебе пришлось нелегко, а мы с Бесс тебя не поддержали. Неудивительно, что ты рассердилась.