Я густо покраснела. Никогда в жизни мне не доводилось переживать такого позора!

– Больше не жалко, – откликнулся Моррис. – Она уволена! Портит нам всю картину!

Толпа зашлась одобрительными криками и аплодисментами. Гарольд поджал губы и издал странное жужжание. Оно становилось всё громче и громче, пока я не осознала, что это звенит мой будильник.

Я села в постели. Щёки всё ещё горели от стыда. К счастью, это оказался всего лишь сон, но он вполне мог воплотиться в жизнь.

Меня так и подмывало проведать дом Джефри Олмана по пути к лагерю, но я сдержалась. В конце концов, что могло измениться за одну ночь? На самом деле мне просто хотелось оттянуть момент со съёмками. А я не собиралась поддаваться страхам.

Этот день обещал быть самым тяжёлым. Я участвовала во всех сценах «Кражи грома», которые стояли сегодня по расписанию. Когда я добралась до лагеря, в ушах у меня звенело, а сердце билось как сумасшедшее.

– Ну не глупи, – сказала я сама себе, паркуя машину. – Ты столько раз оказывалась в опасности, и ничего тебя не пугало. А сейчас-то какой смысл трястись? Это всего лишь съёмки!

К сожалению, слова не помогли. Меня всё ещё била мелкая дрожь, и я никак не могла понять отчего. Так сильно чего-то бояться – очень на меня непохоже! Вот почему никто мне не поверил, когда я пыталась заговорить о своих тревогах – друзья просто к такому не привыкли! И даже не думали, что это возможно. Как же они ошибались!

– А вот и Эстер! – пропел Дегас, когда я зашла в фургон визажистов. Он усадил меня в кресло и занялся волосами, а Пэм взялась за макияж.

– Сегодня меня ждёт интересная работёнка, – заметила она.

– Да? Почему? – спросила я.

– Потому что во всех сценах Эстер разного возраста, – объяснила Пэм. – Старить и молодить актёра куда веселее, чем накладывать обычный макияж.

На этот день у нас были намечены сцены с Эстер, ведущей дневник. Лютер и Алтея убедили Морриса, что это просто необходимо включить в фильм. В сценарии Алтеи он возникал несколько раз на протяжении всего сюжета. На съёмках я должна была только сидеть и писать в тетради. Содержимое дневника читал голос за кадром, так что потом мне надо было пойти в студию звукозаписи и спокойно зачитать с листа цитаты из записей Эстер. А монтажёры наложат мой голос на сцены, где я пишу в дневнике. То есть будет казаться, что зритель слышит мысли Эстер.

– Мне казалось, там несильный разброс по времени, – сказала я.

– Ну, в первой сцене с дневником, в самом начале фильма, ей лет четырнадцать или пятнадцать. И наша задача – сделать так, чтобы ты выглядела моложе. Так зритель поверит, что Эстер давно ведёт свой дневник.

– А это возможно? – удивилась я. – Заставить меня выглядеть на четырнадцать?

– Ты не поверишь, на что способен макияж! – воскликнул Дегас. – Мы сделаем губы визуально пухлее, нанесём румянец на щёки, а волосы оставим распущенными, чтобы усилить контраст с более солидной Эстер с пучком.

Я поморщилась. Конечно, речь шла об Эстер, но мне не хотелось, чтобы меня называли «солидной».

– В следующих сценах она чуть старше, и там мы сделаем твоё лицо уґже за счёт макияжа, – продолжила Пэм. – Щёки постепенно впадают с возрастом.

– А ещё твоя причёска будет разной во всех сценах, – добавил Дегас. – Как и костюмы.

– Мы-то знаем, что ты потратишь всего день на эти съёмки, но каждая сцена будет выглядеть по-своему. Благодаря этому зритель поверит, что прошло несколько недель или даже лет!

– Вот она – магия кино! – восторженно заключил Дегас. Глаза у него сияли.

Я выдавила из себя улыбку. Всем, кто трудился над «Кражей грома», нравилась их работа. Они с любовью создавали несуществующий мир ради удовольствия зрителей. А вот я никак не могла избавиться от тянущего чувства в животе. Ну почему у меня не получается наслаждаться процессом?

Затем я зашла к костюмерам, а потом вернулась в фургон, который делила с братьями Альварез и Гарольдом Сафером. Бен и Люк уже сидели там. Когда я их увидела, мне вспомнился ночной кошмар. К счастью, приветливые улыбки ребят помогли о нём забыть.

– Готова к первой сцене? – спросил Бен.

Утром мы снимались втроём, и я очень радовалась, что в первой сцене буду не одна. Может, так быстрее втянусь. Признаться, меня ужасно пугали сцены с дневником, которые придётся играть в одиночку.

– Не уверена, – призналась я. – Честно говоря, вообще ни к какой не готова!

– Хочешь повторить реплики? – предложил Люк.

Я покачала головой.

– Их я помню. Дело не в этом.

– А в чём?

– Я страшно волнуюсь. Не знаю, как у вас так легко получается. Раньше мне казалось, что играть роль просто, но это неправда. От одной мысли о камерах становится не по себе!

– А ты представь, будто это детская игра, – посоветовал Бен. – И тебе всего лишь надо притвориться Эстер.

Я закусила губу.

– На детей не направляют камеры, когда они играют, и вокруг не стоит толпа из двадцати человек. Теперь я знаю, как дорого обходится создание фильма, и постоянно думаю о том, сколько из-за меня могут потерять денег и времени!

Люк сочувственно улыбнулся.

– Понимаю, это большая ответственность, но постарайся выкинуть подобные мысли из головы, когда играешь. После слова «мотор» забудь обо всём, что не касается Эстер!

– Попробую, – пообещала я, подозревая, что это будет не так-то просто.

К счастью, первая сцена прошла лучше, чем я ожидала. Её снимали в павильоне с хижиной Рэкхемов. Мэри Лупиани оживила декорации чайником на плите и неоконченным вязанием на диване, и теперь дом выглядел уютным и ухоженным. Режиссёр по свету установил большие лампы за «окнами» хижины, и казалось, будто в них льётся солнечный свет. Лютер Элдридж объяснял Мэри, как правильно расположить чайный сервиз, которым я должна была пользоваться в этой сцене.

Мне стало чуть легче, когда я увидела этот милый «дом», исторически достоверный благодаря советам Лютера. Может, у меня всё-таки получится притвориться Эстер! Если не думать о режиссёре, операторах и всех остальных, вполне можно представить, будто я – настоящая девушка из девятнадцатого века в настоящей хижине.

Люк и Бен очень мне помогли. Они уже отыграли в этой хижине несколько сцен, в которых братья Рэкхемы планируют ограбление, и чувствовали себя свободно. Казалось, они в самом деле находятся у себя дома! А ещё они словно превратились в своих персонажей, Джона и Росса, как только переступили порог. Их характер кардинально изменился. Вместо милых, забавных братьев Альварез передо мной стояли заносчивые и опасные бандиты Рэкхемы.

Сейчас мы собирались снимать сцену, в которой Эстер наконец догадывается о дурных намерениях братьев. Она не знает наверняка, что именно они задумали, не подозревает о том, кого они хотят ограбить, но понимает: её братья хотят пойти на преступление. Эстер умоляет их передумать. Она в ужасе и горячо просит Джона и Росса не нарушать закон.