оскорбления и бровью не повел, принял жалобы Феррари. А после предпринял меры к пожизненной дисквалификации Феррари на все гонки на территории страны. И только благодаря личному вмешательству президента Королевского автомобильного клуба Италии несколько недель спустя дисквалификацию отменили.

Через неделю после «Гран-при Джентльменов», на котором Энцо был лишь зрителем, он в сопровождении Лауры поехал в Милан, чтобы вернуть на завод останки разбитой в Брешии машины. Несмотря на двойное волнение, связанное с аварией, едва не оказавшейся смертельной, и пожизненной дисквалификацией, Энцо устроил диковинную и комическую церемонию «возврата» автомобиля. Несмотря на кошмарный риск, которому он подвергся всего несколько дней назад, он нашел силы пошутить с Римини, Мерози и Сивоччи, подняв бокал за то, что избежал опасности, и даже нашел время – и желание – сфотографироваться рядом с останками машины на память.

После этой сюрреалистичной церемонии и фотосессии Феррари и Римини подписали заказ на шестилитровый «Альфа-Ромео G1» – автомобиль, созданный по лекалам американской машины «Пирс-Эрроу». Пребывая в восторге от этого соглашения, Энцо не углублялся в детали контракта. Он не прочитал то, что было написано в нем мелким шрифтом: «Альфа-Ромео» доставит ему машину «как можно скорее и даже раньше». В контракте не были указаны сроки поставки автомобиля, и Энцо его так и не дождался. Он понял, что его обманули, только спустя некоторое время, когда он пожаловался Римини на задержку, а коммерческий директор «Альфа-Ромео» указал ему на коварную деталь контракта.

Вместе с Аскари, Кампари и Сивоччи Энцо был официально заявлен как пилот команды на сезон-1922.

Глава 5

Лаура

Если карьера пилота Энцо развивалась весьма успешно, то в личной сфере ситуация была отнюдь не безоблачной. Приезд Лауры в Модену не принес семейной паре той гармонии, которой они оба желали. Ежедневная борьба с Адальджизой вскоре истощила молодую женщину, которая сначала искала убежище в частых поездках мужа на гоночные трассы или деловых визитах в Милан. Осенью Лаура подняла белый флаг и поддалась симптомам того, что было, по сути, огромным стрессом. Ее измученная натура не выдержала, и молодая женщина впала в состояние сильного нервного истощения.

Первой врачебной мерой стало ее удаление от Модены и от ее свекрови на отдых в Санта-Маргерита-Лигуре. Здесь к ней начали поступать почти ежедневные длинные и заботливые письма от Энцо. Написанные черными чернилами – фиолетовые были делом будущего, – все они советовали одно и то же: отдых и спокойствие. Эти рекомендации врача Энцо сделал своими и повторял их в каждом письме. Проблема была только психологической, а не физической. Но Энцо был влюбленным парнем и явно беспокоился о состоянии Лауры. Он не упускал возможности поддержать ее каждым письмом, обещая, что после выздоровления все у них встанет на свои места: в начале декабря 1921 года Энцо слишком увлекся, написав, что после ее выздоровления ничто не помешает им пожениться.

ПОЛУЧАЕТСЯ, ЧТО НЕОФИЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС ИХ ОТНОШЕНИЙ ВРЕДИЛ ЛАУРЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ СОСЕДСТВО С АДАЛЬДЖИЗОЙ? ИЛИ ОБЕЩАНИЕ БРАКА СО СТОРОНЫ ЭНЦО БЫЛО СКОРЕЕ СТИМУЛОМ К ВЫЗДОРОВЛЕНИЮ, ЦЕЛЬЮ, НА КОТОРОЙ МОЖНО БЫЛО СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ, ЧТОБЫ ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ДЕПРЕССИИ, – ТАК СКАЗАТЬ, СВЕТОМ В КОНЦЕ ТОННЕЛЯ?

На самом деле настоящей болезнью Лауры была ревность. Ревность пожирала ее, и никакое лекарство тут не помогло бы. Как не помогли бы и никакие уверения Энцо, который изменял ей, конечно, но только тем, что полностью посвящал себя автомобилям и своей работе. Женщины тут не имели никакого значения. Лаура не могла понять полного – тотального, будем использовать то слово, которое Феррари впоследствии очень часто использовал и сам – увлечения Энцо Феррари этой четырехколесной тварью по имени машина.

Конечно, не подозревая об этом и делая его жизнь сейчас – сложной, а вскоре – и невыносимой, Лаура неизбежно заставила бы его искать у других женщин то понимание, привязанность и тепло, которых она ему не давала. Но тогда, в декабре 1921 года, время для этого еще не пришло. При его то появлении, то отсутствии, при долгой разлуке с ней, при его постоянных отказах и его обещаниях – ну, таких, теоретических – провести вместе дни, а иногда и только часы, Лаура все же продолжала оставаться объектом желания для Энцо – сколь притягательным, столь и ускользающим.

В этой буре противоречивых чувств, в холоде и тумане Модены, Феррари продолжал вкладывать все силы, оставшиеся после бурных дистанционных отношений с Лаурой, в управление «Эмильянского кузовного ателье». Заказы шли. На неделе перед Рождеством он отправился со своим верным партнером Казарини в Милан, чтобы забрать две châssis «Альфа-Ромео» для навески на них кузовов. Между Рождеством и Новым годом он даже второпях набросал письмо Лауре, в котором объяснил, что ему нужно немедленно отправиться в Парму, чтобы продать машину.

И все же дела шли не столь хорошо, как могло показаться. Заказы поступали, изделия «Эмильянского кузовного ателье» пользовались успехом у разных клиентов, но расходы были высокими, а объем рынка для таких работ в городе вроде Модены был, увы, невелик.

И конечно же, общее состояние итальянской экономики, страдавшей от последствий столь сильного удара, как кризис 1920–1921 годов, который привел к падению колоссов вроде «Ансальдо»[11] и к банкротству таких финансовых институтов, как «Банка Итальяна ди Сконто»[12], абсолютно не способствовало выживанию малого бизнеса.

Воспользовавшись поездкой в Милан, чтобы доставить в автомастерскую «Альфа-Ромео» гоночный автомобиль – механики из Портелло должны были обновить его перед сезоном, который начинался через несколько недель, в конце января, – Энцо смог провести несколько дней с Лаурой.

Первой гонкой сезона-1922 была тринадцатая «Тарга Флорио», запланированная на 2 апреля. В этом году она, наконец, вернулась к своим корням: сорок восемь пилотов, управляющих автомобилями двенадцати марок, представляющих четыре разные страны – Францию, Германию, Австрию и, конечно, Италию. Сначала «Альфа-Ромео» планировала доверить Энцо Феррари одну из двух совершенно новых, дебютных «RL». Затем офис в Портелло решил отправить в Сицилию только один экземпляр новой машины и поручить ее Аугусто Тарабузи. Энцо, Аскари, Сивоччи, Клеричи и Мария Антоньетта Аванцо, одна из первых женщин, сравнительно регулярно участвовавших в новом виде спорта, получили старые, но надежные «20–30 ES» с двигателем 4,5 литра.

Сицилийская гонка стала огромным разочарованием для Энцо. В борьбе за победу он не участвовал и завершил соревнование только на шестнадцатом месте, далеко от личного «Мерседеса» Джулио Мазетти. «Альфа-Ромео» довольствовалась лишь первыми тремя местами в классе, занятыми соответственно Аскари, Сивоччи и самим Феррари. Несмотря на отсутствие победы в общем зачете, «Альфа-Ромео»