Шрифт:
Закладка:
Утки, испуганно вытянув шеи, отплыли к другой стороне полыньи.
— Погляжу на них, — расчувствовался Николай, — и так светло на душе становится… Грех на таких героев и руку-то поднимать. Это же надо! Целую зимушку жить среди снегов и зверья. Многие думают: раз охотник — значит, убивец. Не-е-ет, охота — древнее, мудрое и справедливое ремесло. Сосед меня как-то назвал убивцем, а я ему в ответ: «Ты и есть вылитый убивец, каждую осень головы курам на чурбане топором рубишь». Сразу прикусил язык.
Напарники полюбовались на уток и повернули к натоптанной лыжне. Время не ждет, а зимний день короче заячьего хвоста.
Солнце уже взошло. В распадке протяжно стонала желна.
— Оттепель ворожит цыганка, — обеспокоенно глянул на небо Чупров. — Как бы снег в пути не застал…
КРИВОЙ КОНДРАТ
Рыбацкая история
Теплым радостным февральским полднем иду я весело на рыбалку, а навстречу, еле-еле переставляя валенки, грозный сорожатник Тольша Чарочкин плетется.
— Здорово были! — приветствовал я торжественно нашу околоточную знаменитость. — Добрые люди рыбу, поди-ка, ловят, а ты домой навострился?
— Да… — отрешенно махнул рукой Чарочкин. — Кривой Кондрат, чтобы ни дна ему, ни покрышки, даже обрыбиться не дал, — и, понурившись, нервно подергивая сизым носом, поикивая и постанывая, поплелся восвояси.
Тут я увидел еще одного отпетого сорожатника, Серегу Дымакова. Он шагал бодро, размашисто. Сразу видно — улов несет.
— Салют гладиаторам Ангары! С ухой тебя!
Серега вытаращил от изумления глаза.
— С какой ухой?! Кривой Кондрат, гори он синим огнем, без снастей оставил…
Серега отпрянул от меня и бросился догонять набирающего скорость Тольшу Чарочкина.
«Что за Кривой Кондрат объявился на водоеме, мужикам рыбачить не дает?» — гадал я, шагая дальше. Перебрал в уме всех знакомых Кондратов — кривых среди них нет.
Вступил я на лед и решил разузнать хоть что-нибудь о Кривом Кондрате у торчащего обугленным пеньком в снежном окопе рыбака.
— Случайно, с Кривым Кондратом не знаком?
Рыбак окинул меня с ног до головы испуганным взглядом.
— В гробу в белых тапочках видел бы твоего Кривого Кондрата, — процедил он сквозь зубы. — Ступай, шутник, отсюда подобру-поздорову.
Подался я к Островкам. Давненько там не был. Уловистое место, без ухи никогда не останешься.
Удивило: никто из рыбаков не сидит в проточке?! Свежих лунок — уйма, бурить не надо. Бросив пропахшую валерианкой подкормку в одну из них, я настроил удочку на глубину.
Мимо то и дело сновали рыбаки, тыча в мою сторону пальцем, гоготали, паясничали:
— Рыбак, у лунки не зевай, поклон Кондрату передай!..
— Кривой Кондрат — наш кровный брат!..
Помешались все, что ли, на этом Кривом Кондрате? Притча во языцех. Может, шибко крутой какой-нибудь в рыбнадзоре объявился. Так я ему быстро салазки загну. Признаюсь честно, загорелся прямо-таки стукнуться с этим таинственным Кривым. Кулаки зачесались, моченьки нет.
— Ты чего тут своими кувалдами размахался? — услышал я за спиной насмешливый голос.
«Кривой Кондрат?!» — екнуло сердце. Резко оглянулся — Саша Гавриленко нарисовался!
Поздоровались.
— Кривой Кондрат не беспокоит? — деловито поинтересовался Саша.
Хотел врезать Саше по уху — окончательно достал меня Кривым Кондратом, но сдержался и ответил туманно:
— Вроде не видать…
— Это хорошо! — Гавриленко быстренько присоседился на свободную лунку. Тары-бары пошли, растабары. Кривой Кондрат из головы вылетел.
Вдруг в моей лунке заплясали пузыри, кивок на удочке то и дело взбрыкивал.
— Крупняк подошел! — радостно сообщил я разговорившемуся соседу, пытаясь мягко подсечь рыбу. Наконец это мне удалось. — Сашка! Что-то тяжелое село! — заорал я…
— Лещ! Давай выужу… — Опытный Гавриленко прытко вскочил с раскладного стульчика.
Кого там! Тащу. С натугой завел в лунку. Мельком подумалось: «Лещ — рыба широкая, в лунку бы не пролез. Налим сел…» У выхода из лунки рыба застряла. Выхвачу-ка ее за жабры. Сунул руку в лунку — и волосы на голове встали дыбом от ужаса: рыба-то мохнатая!!! Дернул, как ошпаренный, руку назад, а рыба цап за палец… и показалась из лунки усатая морда ондатры. Был зверюга крив на один глаз. Он злобно пискнул, разжал клыки и камнем пошел ко дну. Лучший настрой оборвал… садист…
Из распластанного клыками пальца ручьем текла кровь.
Саша катался по льду, захлебываясь громовым хохотом:
— Ну, друг, повеселил на славу! Кривого Кондрата выудил!
Вот оно что… Кривой Кондрат — ондатра… сразу стало все понятно.
— Ты в подкормку валериану добавлял? — Саша тыльной стороной ладони вытер с разрумянившихся щек веселые слезы.
— Добавлял… — дуя на палец, уронил я виновато.
— Все ясно! Только угости Кривого Кондрата валерианкой — замытарит. Место менять надо.
Отступили мы в сторону, пробурили по лунке. Саша бросил в них по горсти толченых сухарей. Сразу стала брать сорога.
В самый жор сороги подошел к нам знакомый рыбак по прозвищу Дайка. Всегда просит, сам никогда ничего не дает. Притащился с пешненкой, сделанной из арматуринки. У Дайки новый бур дома, а не носит — на чужбинку привык.
Жадно глянув на горку крупной сороги, он потянулся к моему буру — Дай-ка, лунку пробурю…
— Нет! — отрезал я. — Свой носи.
Гавриленко тоже отказал.
Дайка, недовольно ворча, устроился на моей старой лунке, где я накровянил. Подумал, наверное: раз кровь — значит, тут рыбу таскали…
Кривой Кондрат был явно в ударе. Он ползал по дну, собирал сдобренную валерианкой подкормку, пускал пузыри, бил длинным хвостом по леске — отчего поплавок на Дайкиной удочке то подпрыгивал, то нырял. Дайка тщетно пытался подсечь — Кривой Кондрат каким-то чудом успевал увернуться от зловещего жала мормышки.
— Что за рыба?! — досадливо крякал Дайка, при каждой подсечке у него аж уши ходуном ходили. Подвело Кривого Кондрата опять, вероятно, неполноценное зрение. Не успел увернуться — подсекся!
Дикий вопль восторга взвился в солнечное небо. Дайка победоносно глянул в нашу сторону и стал жарко выбирать леску. Из лунки показался омерзительный хвост Кривого Кондрата. Дайка пронзительно взвизгнул, бросил удочку и очертя голову кинулся наутек.
— 3-з-змея, з-з-змея… — заикаясь, лепетал он.
Саша не растерялся, ловко подхватил уползающий в лунку мотылек Дайкиной удочки и тихонечко-тихонечко выволок Кривого Кондрата на лед. Прижал осторожно мохнатого пострела своим огромным, подшитым микропором валенком и крикнул мне:
— Рогульку давай!
Я мигом сломил с ивовой сухостоинки рогульку. Смельчак придавил ею Кривого Кондрата ко льду. Зверина весь был увешан мормышками, как генсек Брежнев орденами.
Саша обирал с фыркающего героя «боевые награды» и шутил:
